Вокруг света 1985-09, страница 14

Своего механика-водителя старшину Карнукова. Он вылез из люка весь черный от пыли. Однако глаза его весело смеялись.

— Ну как, тяжело? — спросил я его.

— Ничего! — ответил он.— Готов так идти до конца, лишь бы не было потерь.

— Сколько километров прошли?

Механик посмотрел на спидометр:

— До ста пятидесяти...

Это был небывалый темп наступления, такого танкисты не помнили за всю войну...

Отдохнув несколько часов, еще до рассвета 10 августа мы начали готовиться к дальнейшему движению.

Утром во время завтрака к кухне подъехал на маленьком ослике высокий худощавый старик-кочевник. Ему положили полную тарелку макарон с мясом. Однако он к пище не стал притрагиваться, хотя тарелку взял и в знак благодарности поклонился. Оказалось, что невдалеке от расположения нашей кухни в небольшой ложбинке стоял его шалаш, сооруженный из какой-то травы и листьев. Я прошел к шалашу и, когда заглянул внутрь, невольно содрогнулся: на голой земле сидела исхудавшая седая женщина. Она смот рела на нас безучастным, ничего не выражавшим взглядом и ни словом не обмолвилась. Чем они питались, трудно было сказать, ибо в шалаше мои глаза не только пищи, но и какой-либо посуды не обнаружили. Потом один из работников политотдела бригады объяснил нам, что в этом районе проживают кочевники из К и тая, называемые баргутами. Ну а до чего довели эту народность японские милитаристы, оккупировав Северный Китай, мы сами убедились.

Закончив завтрак и уточнив маршрут движения, я снова подал команду: «По машинам!» В течение 10 августа нам предстояло, обходя солончаковые участки, выйти к хребту Большой Хинган и на рассвете 11 августа начать подъем.

Ко всем сложностям первого дня добавилась накопившаяся усталость. А тут еще пошел долгий и мелкий дождь. Правда, поначалу мы обрадовались, думали, он принесет прохладу, погасит темно-бурую степную пыль, но вскоре поняли, что дождь доставит новые трудности. Ждать пришлось недолго. На наших глазах речки начали быстро разбухать, наполняться водой, а солончаковые участки вообще становились непроходимыми. Стали часто останавливаться.

Вот вижу впереди небольшую реку шириной около восьми метров. Командую механику-водителю, чтобы он на скорости преодолел ее. «Понял»,— отвечает старшина Карну-ков и на хорошем ходу входит в речку. И тут я чувствую, как сильная и подвижная моя машина резко замедляет ход и ползет еле-еле, заде

вая днищем песчаный грунт. Выбрались с большим трудом. Но ганк лейтенанта Назарова, шедший за мной, застрял в речке. Встали еще два других танка, завязли в грязи солончаков. Порвав не один трос и изрядно поуродовавшись, вытянули застрявшие танки. Помню, в один из таких моментов подъехали к нам заместитель командира батальона но политической части майор Петру-щенко Андрей Петрович и заместитель командира батальона но технической части капитан Свитто. И стали нам помогать. В какую-то напряженную минуту, чтобы разрядить обстановку, капитан повернулся к замполиту:

— Андрей Петрович, где же здесь хорошие дороги, о которых вы так много говорили нам?

Майор Петрущенко, недобро сверкая глазами, хотел что-то ответить Свитто, но, оглянувшись на нас и поняв шутку, махнул рукой и направился к колонне второй роты.

Мы снова продолжали движение и только, когда день перевалил к вечеру, увидели наконец предгорья Большого Хингана. Но в это время неожиданно из-за хребта вырвались три японских самолета и пошли на нас. Даю команду: «По самолетам противника — огонь!» Дружный огонь десантников и танкистов — из пулеметов, автоматов, карабинов - заставил противника повернуть влево. Позже мы узнали, что эти самолеты спикировали на наш передовой отряд. Один из них протаранил наш танк, два других были сбиты. Оказалось, что в этих самолетах находились летчики-камикадзе. Смертники.

К вечеру 10 августа, оставив за собой еще сотню километров безмолвной территории, мы втянулись в предгорье Большого Хингана. И здесь нам предоставили возможность немного отдохнуть - - невыносимая жара, духота, наступившие после дождя, сильно измотали нас. Выйдя из машины, я увидел странную картину: экипажи танков, вы сыпавших на землю, так пошатывало, что, казалось, люди ходили по палубе штормующего корабля. Лица были покрыты толстым слоем пыли и грязи... А впереди, нас ждал горный хребет с перевалами Коро-хан и Цаган-Дабо.

С рассвета начали подъем на Большой Хинган. Снова заморосил дождь, нудный, долгий и въедливый. И это тогда, когда на нашем пути встали крутые повороты, подъемы, спуски... Перед перевалом Корохан разведка доложила, что противника вблизи нет, но это нас утешало мало. Впереди лежал перевал, и преодолеть его, казалось, нам труднее, чем встретить врага, схватиться с ним в бою. Даже самые бывалые механи ки-водители были озадачены предстоящим броском.

В этой ситуации я вызвал к себе

командиров взводов и заместителя по технической части старшего лейтенанта Виктора Тарасовича Чебур-данидзе. Стали советоваться и пришли к выводу, что перевал надо пройти тремя танками одновременно: первый должен подняться на перевал сам, затем он поможет буксирным тросом второму, второй — третьему. Последние два должны будут остаться на перевале и тормозить спуск впереди идущего. Командир взвода младший лейтенант Мельников предложил начать штурм перевала, пустив вперед трех самых опытных механиков-водителей Карнукова, Лобаса и Ланцова... Пока мы обсуждали детали подъема, прибыло саперное подразделение. Заработали землеройные машины, расчищая путь для подъема и спуска танкам батальона и бригады.

Наконец перевал был преодолен. Мы вышли к узкому десятикилометровому заболоченному ущелью. И снова на помощь пришли саперы: они дробили горную породу и выстилали камнем и сплетенными из ветвей матами непроходимые участки.

У 2 по-прежнему появлялся, кружил над нами, сбрасывал вымпелы со схемами, указывающими курс в этом бесконечном и безмолвном бездорожье. Это вселяло в нас успокоение и уверенность в том, что все идет как надо, что командование постоянно следит за нашим продвижением.

Вторую половину горного участка до перевала Цаган-Дабо нам пришлось преодолевать ночью. Шли медленно, в час делали всего пять-шесть километров, то есть танки ползли со скоростью пехоты. Мы шли трудно, но шли. И нас не оставляло непривычное чувство напряженности: все время ждали встречи с противником. Он отступал, но мы его не видели. Враг чувствовал, как на него надвигалась стальная лавина тридцатьчетверок, и все отходил и отходил. Но мы ждали: вот за этой скалой наконец-то он нас встретит... Неизвестность на войне изматывает вдвойне. Лучше когда лицом к лицу, враг перед тобой и ты принимаешь бой согласно обстановке.

С утра 11 августа начался спуск с Большого Хингана. Только было мы вздохнули с облегчением, но... Дождь усложнил продвижение настолько, что оставшийся позади подъем на каменистые кручи показался нам не таким уж трудным. Форсированный режим работы двигателей удваивал расход горючего, все чаще и чаще выходили из строя машины. Трудно приходилось технической службе. Она оставалась с машиной, потерявшей ход, чтобы снова догнать своих и снова остаться с вышедшим из строя танком... Однако мы понимали, что, выйдя за двое суток к Большому Хингану, затем в течение суток преодолев его, мы не дали частям Квантунской армии закрепиться на этом важном

12