Вокруг света 1987-01, страница 51

Если победили пришельцы, то им занимать прежнее ранчо Если же взяли верх хозяева угодий, инстинкт гонит их занять чужие, пусть и бесплодные владения, даже если час назад они и не помышляли о переселении. Победители резвятся, кувыркаются, а главное, метят ново-обретенную территорию. Триумфальные игрища длятся до получаса. Больше всех ликует боевой вожак: то накидывается на кустики, то молотит лапами пыль.

Иной зверек из ватаги убегает вдогон отступившим — «додраться». Горе, если он наскочит на кого-нибудь из побежденных,— без членовредительства не обойтись.

Суриката, который отлучился от ватаги, поджидает беда: отбиться от своих. Одинокий зверек, замотанный слежением за воздухом и землей, полуголодный и нервный, бросается навстречу колонии себе подобных. Но пришельца встречают клыками. Враждебность можно победить лишь упорством и выдерж

кой. Одиночка долго околачивается на значительном расстоянии от новой ватаги, пока к нему не привыкнут. Самый верный путь — начать неотлучно нянчить сурикатят. Но сурикату-няньке приходится быть при молоди неотлучно и жить впроголодь. А это большая жертва для зверька, которому необходимо жевать чуть не каждые пять минут. Зато после такой «службы» пришельца принимают в колонию. В неволе, когда нет иного выбора, сурикат присоединяется к человечьей «стае» — легко приручается.

— Для земляных человечков,— вспоминает биолог Макдональд,— я поначалу был вдесятеро более чужд, чем любой пришелец-сури-кат. И все же я старался войти в контакт со свободно живущими зверьками. Это необходимо для продолжения исследований. Прошли недели, прежде чем сурикаты подпустили меня ближе. Я фотографировал балующихся зверьков, как вдруг один из ватаги подскочил ко

мне, вскарабкался по штанине и рубахе на плечо, встал столбиком, небрежно оперся лапкой на оправу очков и стал озираться. Подумал и перебрался на макушку.

Тем самым я удостоился чести быть сторожевой вышкой. Хотите верьте, хотите нет, но я полчаса не двигался с места, млея от сознания победы. Возле уха раздавалось непрерывное «пи-пи-пи» — я-де сторожу, не волнуйтесь. Ноги затекли, а я все не шевелился. И дождался — сурикат пискнул как-то особенно, скатился с меня, и вся ватага побежала по своим делам... А я понял, что ощущал в течение этого получаса: ответственность.

Я как биолог осознал себя пожизненным дозорным, от которого зависит безопасность, сохранность этих и многих, многих других зверей и зверюшек. Ведь я, как человек, стою на самом высоком месте, откуда многое должно быть видно.

В. ЗАДОРОЖНЫЙ