Вокруг света 1987-09, страница 58

уйдет, он даст приказ солдатам... Пожалуйста, мисс Мери, вы должны это верить. Мистер Кимани — твердый человек, и такой поступок... прийти на конференцию, говорить делегатам...— Каранджа потряс головой,— крайне безумный! Мистер Кимани будет заставлен действовать. У него нет выбора. Вы понимаете?

— Я-то понимаю,— ответила она.— А вот понимаешь ли ты? Фотографии у отца, и он пустит их в ход.— Меня удивили жестокие нотки в ее голосе.— Так что тебе, пожалуй, лучше поговорить с твоим министром.

— Он будет задержан,— упрямо твердил Каранджа.— Они не дадут ему дойти до усадьбы. Фотографии заберут. Вы скажите ему, пожалуйста.

По кабине громко забарабанили, и мы свернули влево. Я смотрел на Мери Делден. Ее рот был плотно сжат, едва заметный пушок над верхней губой покрылся бусинками испарины. Мы были притиснуты друг к другу, и я чувствовал, как она напряжена. Грузовик остановился, и Мери произнесла сдавленным голосом:

— Они не смогут арестовать его на виду у всех этих делегатов! Так и скажи министру Кимани...

Капрал спрыгнул на землю и исчез во флигеле.

— Ты понял меня, Каранджа?

Он не ответил. Его руки так крепко вцепились в руль, что суставы пальцев побелели.

— Каранджа, ты понял? — угрожающе прошептала она. Тот медленно покачал головой. На его блестящем от пота лице застыла гримаса безнадежности.

— Его задержат и отвезут в аэропорт под охраной. Я не могу предотвратить это.

Капрал вышел на улицу в сопровождении офицера. Тот шел важной поступью, на погонах поблескивали три звездочки. Капитан грубо заговорил с Каранджей. О чем — я не понимал, но было ясно, что Каранджу подвергли допросу. Дело это затягивалось, а мы с Мери все сидели в душной кабине. Наконец она перегнулась через Каранджу и обратилась к капитану на суахили. Потом резко обернулась ко мне.

— Открывай дверцу и давай вылезать. Я устала и хочу умыться, а кроме того, я чертовски проголодалась.

Капрал двинулся к нам, намереваясь остановить. Тогда Мери оглянулась на офицера и сказала по-английски:

— Вы не имеете права держать меня здесь. Я сейчас же пойду прямо к министру и потребую, чтобы он связался по радио с американским консулом.— Она распахнула дверцу.— Вылезай, Колин, и убери этого капрала с дороги. Я не намерена сидеть тут в духоте.

Капрала мне отпихивать не пришлось: капитан пролаял команду, и тот отступил. Я вылез, Мери последовала за мной.

— Пошли. Умоемся — и обедать. Потом вздремнем.

Не сказав больше ни слова Карандже и офицеру, она

пошла прямо к главному зданию. Я двинулся следом.

Делегаты уже сидели за ленчем. Мы слышали гул их голосов и звон тарелок в столовой.

— Передай все свои пленки в надежные руки,— сказала Мери.— Так будет лучше. Только не оператору, а кому-нибудь другому. Если нас допросят по отдельности, мы дошли до люгги, уснули, а потом выбрались на дорогу, и Каранджа подобрал нас там незадолго до полудня.

На ее лице мелькнула улыбка, и Мери, оставив меня, широким легким шагом направилась в свою комнату.

Этим вечером я впервые увидел Алекса Кэрби-Смита. Он сидел за несколько столиков от меня, болтая с группой ^американцев,— высокий грузноватый мужчина, полный энергии. Глаза его постоянно щурились — итог долгих лет, проведенных под сияющим солнцем. Длинные светлые волосы отброшены со лба назад, словно прибитые ветром. Он резко выделялся в толпе собравшихся. Даже не зная его, я, наверное, догадался бы, что он охотник: были в его глазах некая резкость и яркий жесткий блеск. Руки майора все время двигались, придавая особый вес словам. На левую руку была натянута коричневая перчатка, настолько неуместная в душной и жаркой комнате, что мой взгляд так и прилип к ней. Лишь несколько мгновений спустя я понял, что это протез. Шея майора была повязана красным шелковым шарфом, массивное

чисто выбритое лицо сияло почти мальчишеским воодушевлением. Двигался он с необычайной легкостью, словно балансируя на цыпочках.

—...поездка будет трудная,— услышал я его слова.— Но мы, наверное, сумеем ее устроить, коли вы действительно этого хотите...

— Ну не прелесть ли? — проговорил Эйб Финкель, похлопывая меня по руке.— Что сказал старый Уиллоби-Блэйр, а? Дикие животные — неотъемлемая часть узора жизни, и они так же важны для человека, как и человек для них. Смехота, правда? — Он вздохнул и покачал головой.— Первый день конференции пропустил и теперь даже не слушаешь. Я, можно сказать, предоставляю в его распоряжение все плоды своей блестящей наблюдательности, а он... Не верю я, что ты заблудился.

— И я тоже,— поддакнул Кен, улыбаясь мне.— Провел ночь под открытым небом с единственной на всю усадьбу симпатичной девушкой...

— Пошел к черту,— ответил я, следя за Кэрби-Сми-том, который продвигался к дверям, болтая с делегатами.

— Ты не заблудился.

— Что? — Я обернулся и увидел, как Эйб Финкель наклонился ко мне. Теперь в его глазах не было веселых огоньков.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Думаешь, мы не проверяем наши ящики с аппаратурой? Пока мы обедали, ты сунул в пленкодержатель три кассеты. А Каранджа? Говорят, он поехал вас искать, застрял в болоте и поэтому не прибыл утром на конференцию, чтобы представить делегатам Кита Кимани.

— Не знаю, о чем ты говоришь...

— Не знаешь? Черт возьми, врать ты не умеешь. Ты же сунул отснятые кассеты в наш ящик. Эрд нашел их там, а я на всякий случай прикарманил,— он с улыбкой уставился на меня.— Ну что, поделишься с нами своей тайной? Я ведь могу оставить кассеты у себя...

Я ничего не ответил, только покачал головой. Шутит он или говорит серьезно? Он смотрел на меня с лукавством.

-— Навряд ли ты так поступишь,— промямлил я.

— Навряд ли? — Он по-прежнему улыбался и говорил беспечным тоном, но по следящим за мной черным глазам было видно, что он настроен серьезно.— Я хочу знать, на что ты напал. Или, по-твоему, мне лучше спросить у этой девчонки Делден?

— Завтра узнаешь,— ответил я и поднялся. Я чувствовал усталость и хотел вздремнуть.

— Завтра? Где?

— На конференции, во время речи Кэрби-Смита. Тогда ты, может статься, захочешь заключить со мной сделку, так что держи эти пленки в сохранности,— добавил я. В глазах Эйба вспыхнуло любопытство, лицо блестело в свете голой лампочки. Но больше он ни о чем не спросил, и я понял, что теперь, когда ему посулили сделку, болтать он не станет. Пленка в надежных руках. Я отправился в свою комнату. Кен вошел, когда я раздевался.

— Ты и правда что-то раздобыл, Колин? — Он хмурился, лицо его было задумчивым и озабоченным. Я не ответил, и он сказал: — Тут слонялась какая-то журналистка, расспрашивала про Мери Делден. Они живут в одной комнате, и она волновалась, не случилось ли чего с Мери.— Он умолк, дожидаясь, пока я вытру лицо полотенцем. Потом пробормотал: — Корнелиус ван Делден. Теперь я кое-что знаю о нем. Ходят слухи, что он здесь, в стране, и его разыскивает армия.

— Кто тебе это сказал? — Я бросил полотенце и повернулся лицом к Кену.— Ты что, занимался расспросами?

Кен пожал плечами.

— Не кипятись. Никто, кроме меня, не знает, что ты хотел встречи с Корнелиусом ван Делденом, и я об этом помалкивал.

— Мери Делден — его дочь.— Я потянулся за пижамой.— Больше я тебе пока ничего не скажу.

— Ты видел его, да? — Он стоял спиной к окну.— Ладно, коли не хочешь говорить...

— Что тут слышно?

— Что ван Делден — чудак и персона нон-грата при нынешнем правительстве. Власти позаботятся о том, чтобы не дать ему выступить на конференции.

Значит, капкан поставлен, и завтра он захлопнется.