Вокруг света 1988-07, страница 6

рез Днестр. В ажурных перекрытиях его висели гирлянды живых цветов в сплетениях зеленых веток, между которыми мерцали разноцветные лампочки.

Девушки и парни в национальных костюмах зазывали всех на праздник Купалы. По дороге к ним незаметно стали присоединяться сказочные герои: Леший, Водяной, Мавка, Лукаш, Ведьма, Цыганка, Голубая Ночь... Они заводили с кем-нибудь разговор и снова растворялись в толпе. Это было, так сказать, первое знакомство с ними, время их еще не настало.

Темная июньская ночь над Днестром. Дремлют его круглые лесистые берега. Но вот как будто из речной пучины послышались заунывные звуки. Пробираюсь ближе к берегу и вижу на небольшой поляне девичий хоровод. Потом появляются парни и ставят купальское деревцо-морену. Девушки с песней начинают украшать его венками, цветами, лентами, разными плодами...

В это время над высокими вербами вспыхивают две яркие звезды, и на поляну выходит девушка, одетая во все голубое, с серебряным полумесяцем на головном уборе,— Голубая Ночь. В наступившей тишине звенит ее недовольный голос:

— Кто это потревожил мой покой?

— Это мы,— хором отвечают ей девушки и просят разрешить им повеселиться до утра, цветок папоротника поискать, чтобы счастье-долю встретить...

Да только ночью не отыскать заветного цветка без огня. В старину верили, что зажженный в ночь на Ивана Купалу огонь может повлиять на судьбу человека. И снова девушки хором обращаются к Голубой Ночи, чтобы она попросила Огневика зажечь им костер. Подчиняясь ее воле, из-за дерева выскакивает с факелом желанный Огневик, как и положено, в красной одежде и поджигает кучу хвороста. Десятки костров вспыхивают вдоль берега Днестра.

И вдруг -снова крики, шум. Ясное дело — Ведьма объявилась. По народному поверью, накануне Купалы все ведьмы собираются на Лысой горе и, возвратившись оттуда, становятся еще злее и хитрее. Они выдаивают молоко у коров, посылают порчу на урожай.

Но вот первый испуг от появления Ведьмы прошел. Парни пытаются бросить ее в огонь, но та вырывается и убегает. Снова веселый говор и смех, все пришло в движение. Костры уже вовсю разгорелись, заиграли багровые отсветы пламени по венкам, лентам, разгоряченным лицам девушек. Теперь наступила пора парням показать свою удаль. Оглашая округу разбойничьим свистом, они с гиканьем прыгают через мятущееся пламя. Искры сыплются во все стороны.

С купальскими празднествами связывали наши предки свадебный союз возмужавшего солнца с зарею. Существует легенда о купании солнца, которое происходит в период солнце

стояния А так как оно совершалось в земных водах, то служило и видимым признаком единения небесных сил с землею. Солнечной свадьбой в купальский праздник начинался по селам и период бракосочетаний. Верили — счастливее, крепче семья будет. Ведь в ночь на Ивана Купалу вся природа оживает и получает особенную силу: деревья переходят с одного места на другое, животные и все растения разговаривают между собой. Правда, понимать их сможет лишь тот, кто найдет цветок папоротника, распускающийся в эту ночь. Да вот только не бывает у него цветков...

Раз ночь купальская, то как же не искупаться в Днестре. Да только ребята решились на это, как тут же им преградила дорогу Нечистая Сила — страшная, растрепанная, в лохмотьях. Это она разрушает мосты и плотины. И сейчас пригрозила, что, если кто-то отважится подойти к воде, тому худо будет.

Что делать? Никто ведь с Нечистой не справится. Разве что Водяной, да того не дозовешься. Парни, однако, решили попробовать. Долго не отзывался Водяной, наконец появился и прогнал прочь Нечисть. Обрадовались все — раз уж Водяной такой добрый, пусть он пригласит на праздник и своих красавиц русалок. Заулыбался подводный обитатель.

— Кому мои дочки по сердцу — зовите!

Тогда один из парней вышел вперед и обратился к Днестру:

— Русалка-красна, вынырни, покажись. На купальский праздник приходи, посмотри...

Зашуршали, закачались кусты, и на поляне одна за другой появились десять Русалок — в длинных серых сорочках, с распущенными волосами и венками из листьев на головах. Да недолго водили они хоровод с парнями. Водяному пора было возвращаться в свое царство. Следом за ним шли и Русалки. Они сели в лодку, украшенную цветами и огнями, и отплыли.

Девушки с венками в руках подошли к Днестру и спустили на воду мерцающие огнями венки. Течение реки подхватило их, и вот уже множество сверкающих звездочек покачиваются на волнах, медленно движутся мимо зрителей, подступивших к самой воде. А неподалеку от берега скользят на ладье Русалки и Голубая Ночь, провожая бесконечный поток судеб-вен-ков...

Все как-то позабыли о коварной Ведьме. Но она не дремала — вылавливала венки и топила их. В толпе тут же раздались негодующие крики, шум. Однако на этот раз ребята Ведьмы не испугались, поймали злодейку и хотели утопить под многочисленные одобрительные возгласы. Да кому хочется портить праздник.

И снова, как столетия назад, ночь разносит песню «Гей, на Ивана, гей, на Купала...», полную радости, тревог и надежд.

Галич

ЮРИИ ПЕРЕСУНЬКО, наш спец. корр.

Фото В. О Р Л О В А

Горит тайга

Наконец-то удалось зацепить трос за крюк почти ушедшего в болотистую топь «танка», и вымокший до последней нитки Владимир Мартыщенков забрался в просторную кабину тягача. Машинально сплюнув — на счастье, он осторожно тронул рычаги. Скрежетнули шестеренки коробки передач, и огромная мощная машина на гусеничном ходу, вздрогнув всем корпусом, подалась вперед. В следующий момент Владимир почувствовал, как натянулся буксирный трос и траки натужно загребли осклизлую, оттаявшую мерзлоту. Чуть в стороне, на мшистом кочкарнике, стоял Эрнест Георгиевич Филимонов, тоже промокший до нитки и менее всего похожий сейчас на руководителя лаборатории, то есть на прямого начальника Мартыщенкова. Впрочем, и самого Владимира вряд ли можно было принять за старшего научного сотрудника.

За рычагами «танка» сидел Владимир Ярославцев, профессиональный механик-водитель. Мартыщенков чуть прибавил газ. Из воды показались гусеницы. Володя подумал было, что наконец-то вытащил Ярославцева из глубокой промоины, однако в этот момент что-то клацнуло под днищем, и он увидел, как провис буксир.

Замахал руками и что-то закричал Филимонов.

«Неужто разулся?» Владимир сбросил газ, открыл дверцу и встал на подножку. Правая гусеница тягача сороконожкой распласталась в буро-зе-леном месиве, а чуть дальше, под уклоном, почти полностью уйдя в воду, краснел свежепокрашенным боком неуклюже завалившийся «танк».

Мартыщенков спрыгнул на чавкающую мшистую подстилку, в сердцах пнул сапогом одно колесо, второе... Без обволакивающей гусеницы они смотрелись совсем сиротливо. В общем, не такое уж страшное дело — «разуться», но это на твердом, ровном месте. А здесь... На полметра оттаявшая мерзлота, зыбкий, пружинящий ковер мха, оседающий даже под сапогами. И мириады комаров над головой.

По щиколотку утопая в грязи, подошел Филимонов, за ним потянулись сотрудники лаборатории. Кто-то сказал тихо:

— Выходит, швах дело.

4