Вокруг света 1988-10, страница 16

Участница фольклорного этнографического ансамбля Елена Копачева.

— Да вот рядом с Сашей вытесывает заготовки для «лемехов» Борис Елупов. Ремесло это редкое, чтобы покрыть 24 купола Спасо-Преобра-женской церкви, таких «лемешков» потребовалось более 40 тысяч...

Рассказала Мария и местную легенду, по которой строитель Спасо-Пре-ображенского храма мастер Нестор, закончив его сооружение в 1714 году, бросил свой топор в залив со словами: «Николи не было, николи не будет». А я не мог отделаться от навязчивой мысли: знай Нестор, что будет с его творением спустя почти три века, не бросил бы он свой топор в воду. В самолюбивых спорах сегодняшние просвещенные умы уже который год не могут остановить разрушение храмов Кижского погоста,

а только ускоряют их ветшание. Доживет ли чудо-работа Нестора до трехсотлетнего юбилея? Или опять надо доказывать, что для народа памятники русской культуры в Ки-жах - далеко не застывшая музыка, что она продолжает звучать сквозь столетия?

Не потерять бы свои корни, истоки. Здесь, в Кижах, начинаешь остро, до боли, осознавать, как они нам нужны.

В этот момент где-то рядом негромко зазвучала песня - протяжная, со вздохами, словно пленница чьих-то горестей и надежд. Сильные девичьи голоса долетали до нас затухающими порывами. Их было пять девушек в разноцветных сарафанах, кружком сидящих на траве. Песня оборвалась

внезапно, на очередном вздохе. А в следующую минуту они уже были на ногах, от печали на румяных лицах не осталось и следа. У одной оказалась в руках балалайка. Круг зрителей разом дрогнул и раздался, и закружила русская плясовая под резвый перезвон.

Русская плясовая — для сегодняшней молодежи, можно сказать, музейный экспонат, вроде ветряной мельницы — заставила вдруг парней пойти вприсядку, а девчат выбивать дробь в туфлях на высоких каблуках. Да так самозабвенно, лихо, будто все происходило на вечеринке в родной деревне, где все хорошо знают друг друга. А когда смолкла балалайка, они расходились под аплодисменты немного смущенные...

У дома крестьянина Ошевнева тоже толпился народ. Под гульбищем -широкой, резной верандой — расположились резчики по дереву. Вокруг расписные ковши, похожие на сказочные ладьи, с резным орнаментом кухонные доски, деревянные ложки. Их вырезают на глазах у зрителей из «баклуш» — заготовок. Денеша ^разу заинтересовал огромный ковш ^ с двумя ручками — взял его, на вес попробовал.

— Сколько ж он вмещает? На одного вроде многовато,— заметил Газ-Ди.

А вы в дом зайдите, увидите, какая у хозяев в обиходе двуручная братина была. Поболе,— не уходят от разговора мастера —■ молодые, веселые.— Семья Ошеневых — 22 че

ловека, да все мужики одним ков-шом-скобкарем обходились.

— Сейчас-то зачем такие ковши?— смеется Денеш.

Оказалось, что и теперь на резные или росписные скобкари спрос немалый. Правда, используют их больше для фруктов или печенья.

Солнце уже шло на убыль, когда мы, ненадолго задержавшись у гончаров и посмотрев вышивки мастериц из села Шуньги, оказались на тенистой аллейке. Как выяснилось, где-то там, под сенью акаций, за столом работали берестянщики. И среди них Сергей Иванович Волов. Но ни его, ни стола видно не было, столько здесь собралось народа. К счастью, среди зрителей мы увидели и наших товарищей Ярослава Возобуле и Йордана Костова. Спустя несколько минут общими усилиями пробились к столу, на котором горкой высились плетенные из бересты хлебницы, ягодники, туеса, подкотельники — в старину их под горячий котел ставили, — короба и даже лапти.

Сергей Волов, одетый в белую расшитую рубаху, сидел на лавке, расправляя на коленях узкие берестяные ленты.

- Береста — материал особый,— певуче говорил он, даже не глядя, что творят его ловкие пальцы.— Уверен,

14