Вокруг света 1989-08, страница 43

деть и целые колонии, не менее чем в сотню нор. Численность вискачи в свое время сильно возросла из-за того, что владельцы эстансий преследовали врагов этих зверьков — ягуаров и лисиц. Естественное равновесие было нарушено, вискачи стали размножаться без помех, и вскоре скотоводы осознали, что эта масса грызунов представляет серьезную угрозу их пастбищам. Вискачам была объявлена непримиримая война. От ручьев отводили воду и затопляли норы, а самые глубокие ходы заваливали камнями и землей. Оставшиеся там животные погибали от голода. По ночам люди сторожили разоренную нору, потому что вискачи ближайших колоний каким-то таинственным образом узнавали о несчастье своих соседей, если им не препятствовали, приходили на помощь замурованным собратьям, расчищая ходы. Сегодня в памие осталось совсем мало виска-чей. Дик мог бы без труда организовать их полное уничтожение в Ита-Каабо, но он сохранил одну колонию в дальнем углу эстансии. Как-то однажды, ближе к вечеру, он повез нас туда на грузовике.

Часа полтора мы ехали по разбитой грунтовой дороге, потом свернули в сторону и запрыгали по кочкам среди высокой колючей травы. Спустя некоторое время мы остановились метрах в двадцати от низкого земляного холма, лишенного всякой растительности. На его верхушке виднелось беспорядочное нагромождение камней, сухих веток и корней, а вдоль всего основания темнел ряд широких отверстий.

Груды камней на холме не были частью естественной россыпи: их сложили сами вискачи, ибо этим зверькам свойственна мания коллекционирования. Они не только стаскивают на верхушку своих жилищ камни и корни, которые им случается выкопать из нор, но и собирают все интересное в окрестностях колонии. Если пеон потеряет что-нибудь на просторах «кампа», он скорее всего обнаружит пропажу в не слишком аккуратном, но с любовью организованном музее вискачей.

Сами зверьки еще спали в недрах своего лабиринта. Наружу вискачи выходят только вечером и пасутся под прикрытием темноты.

Хотя создатели кургана еще не появились, он вовсе не был пустынным. Две мелкие кроличьи совы в полосатых «жилетках» торчали столбиками на высоких камнях. Эти птицы вполне способны рыть собственные норы, но часто занимают отнорки в поселениях вискачей. Пирамиды из камней они используют как удобный наблюдательный пост, откуда хорошо видны окрестности и можно высмотреть добычу — грызунов или насекомых.

Жили здесь и другие пернатые. Несколько печников-землекопов бегали вокруг холма по коротко подстриженной скотом траве. Эти птички гнездятся в длинных узких норах, а так как в «кампе» подходящих мест

мало, они обычно устраивают гнезда на склонах жилищ вискачей Печники-землекопы, как и близкие их сородичи птицы-печники, каждый год роют себе новые жилища, но старые норки не пустуют — их занимают ласточки, стремительные пируэты которых мы наблюдали у кургана. Поистине норы вискачей - - средоточие жизни в этих местах.

Квартиранты резвились под мягкими лучами предзакатного солнца, а мы терпеливо ожидали появления самого хозяина. Но непосредственный момент его выхода ускользнул от нашего внимания. Мы вдруг заметили, что он уже сидит у одного из отверстий, почти не отличаясь от ближайшего серого булыжника. Зверек напоминал довольно крупного кролика. У него были короткие уши и широкая черная поперечная полоса на носу, как будто он выпачкался краской, пытаясь боком просунуть голову сквозь только что выкрашенный забор. Почесав за ухом задней лапой, зверек хрюкнул, дернулся всем телом и обнажил зубы. Потом он неуклюже запрыгал на верхушку своего кургана и, устроившись там, стал осматриваться вокруг, словно пытаясь определить, изменилось ли что-нибудь в мире с тех пор, как он видел его последний раз.

Удостоверившись, что все в порядке, он уселся поудобнее и занялся вечерним туалетом - стал скрести передними лапами свое кремовое брюшко.

Захватив камеру с треногой, Чарлз осторожно выбрался из машины и стал медленно приближаться к хозяину норы. Тот ус,пел уже переключиться с живота на длинные усы и теперь тщательно их расчесывал. Солнце уже быстро катилось вниз, и Чарлзу пришлось прибавить шаг. Это нисколько не обеспокоило прихорашивавшегося зверька, который в конце концов позволил установить камеру всего в метре с небольшим от своей персоны. Кроличьи совы, ошеломленные происходящим, отлетели подальше и, усевшись на кочки, Негодующе воззрились на нас. Печники-землекопы нервически чирикали у нас над головой. А хозяин с невозмутимым видом восседал на каменистом троне своих предков, как член королевской фамилии, с которого пишут портрет.

Наше безмятежное пребывание в Ита-Каабо было, к сожалению, недолгим. Через две недели прилетел маленький самолетик, чтобы доставить нас обратно в Асунсьон. Мы увозили с собой броненосцев, черепах, ручную лисичку, полученную от одного из пеонов, и вместе с отснятой пленкой волнующие воспоминания о птицах-печниках и кроличьих совах, нанду и вискачи. Но, наверное, самое глубокое впечатление осталось у нас от фантастических сценок на реке в исполнении многочисленного капи-барьего народца.

Перевел с английского Н. ВРОНСКИЙ

Курьер

ЗАГАДКА КУКУРУЗНОГО ПОЧАТКА

О доколумбовых плаваниях через Атлантику сегодня известно довольно много. А восточный маршрут — через Тихий океан? Дж. Леонард в своей книге «Древняя Америка» приводит четыре, как он назвал, «транстихоокеанские» загадки. Первая касается так называемых кошачьих богов, то есть обожествления кошек в Китае во времена династии Шань (XVIII—XII века до нашей эры) и ольмеками в Мексике, а также индейцами чавэн в Перу.

Вторая связана с глиняными фигурками животных на колесах, которые делали в древних Индии и Мексике.

Третья загадка — изображение лотоса в украшениях индейских (у майя) и храмов Индии, когда нередко и сюжет оказывался один: человек двумя руками раздирает стебель лотоса. Часто картину дополняли водяное чудовище или рыба.

И последняя. На индейских пирамидах и пирамидах цивилизации майя часто встречаются изображения царей и правителей на тронах, украшенных фигурами львов. У майя находят и другие символы индуизма и буддизма: ступенчатые пирамиды, дверные проемы со столбами, увитыми змеями, а также изображения священных деревьев.

Ко всему этому можно еще добавить сходство лицевых погребальных масок из листового золота в захоронениях древнегреческих царей и владык доколумбовой Америки, а также красок и техники их наложения — так называемой «энкаустики»,— применявшихся как в Греции, так и у ацтеков Центральной Америки. Правда, при желании такое сходство можно объяснить тем, что и в Китае и в Теночтит-лане у ацтеков мастера использовали одни и те же материалы: нефрит и золото и применяли похожую технологию их обработки. Что ж, возможно, но как тогда объяснить находку профессора географии Орегонского университета (США) К. Джоханнесена? Он обнаружил на стене храма Кесава, находящегося неподалеку от южноиндийского города Майсора, скульптурное изображение женского божества с кукурузным початком в руке. Храм наряду с другими был воздвигнут архитектором Сомой (Сомнатой) по повелению царя Хойсала Нарсим-ха III в 1268 году. Автор фризов храмов — главный скульптор царя Мали-тама. Джоханнесен насчитал в общей сложности 63 початка кукурузы, изображение которой он видел еще в трех близлежащих храмах. Свое сообщение в журнале «Нейчур» по этому поводу профессор заключает так: «Существование маиса в Индии в XIII веке, похоже, противоречит широко распространенному и прочно устоявшемуся мнению о том, что трансокеанские контакты между разными цивилизациями в этот период не существовали».

41