Вокруг света 1989-12, страница 30

как можно более отчетливые следы, мы проплутали полчаса, и я спряталась в кустах у главной тропы. Через несколько минут мимо проследовал американец в сопровождении нагруженного носильщика. Было видно, как оба спешат, чтобы не отстать от нас. Мои люди водили непрошеных экскурсантов еще целых три часа, заставляя их спускаться по самым крутым склонам в районе наблюдений и снова карабкаться вверх. Я же вернулась в лагерь, испытывая небольшие угрызения совести.

Одному из самых незабываемых посетителей удалось добраться до моего домика до того, как его успели перехватить мои помощники. Я изучала карту, когда услышала возглас с чисто британским акцентом: «Эй там, есть кто-нибудь дома?» Я вышла из домика и увидела незнакомца в темном костюме, белой сорочке, галстуке с приспущенным узлом и городской обуви. В руках у него был портфель, и он походил на пассажира метро, вышедшего из вагона на незнакомой остановке. Оказалось, что внештатный корреспондент одной из лондонских скандальных газетенок приехал взять у меня интервью. Я угостила журналиста чаем, дала ему две моих статьи о гориллах из «Нэшнл джиогрэфик» и вернулась в домик. Пока он «интервьюировал» мои статьи на воздухе, раздались крики и удары в грудь — это гориллы группы четыре общались с серебристоспинным одиночкой на склоне горы Високе. Мне удалось незаметно уйти из лагеря.

Довольный репортер отбыл, а шесть недель спустя я получила номер его газетенки. На первой странице красовалась моя фотография с вымышленной историей о моей работе с гориллами и об опасностях, которые корреспонденту пришлось преодолеть, чтобы заполучить необходимый для статьи материал. Он описывал смелое одиночное восхождение на гору сквозь непроходимые джунгли, кишащие львами, тиграми и гиенами, хотя такое сообщество животных можно встретить разве только в зоопарке. Затем он поведал, как мой домик окружили гориллы, которых я вызвала из леса в честь его прибытия.

Непрошеные фотографы-любители и профессионалы были для горилл так же опасны, как и браконьеры. Французские кинооператоры шесть недель охотились за убегающей от них группой пять, в результате чего у Эффи случился выкидыш. Гориллам пришлось покинуть свою свободную от браконьеров территорию и уйти в центральную часть парка, куда туристы не заглядывают и где много ловушек. Французы вернулись в Париж с триумфом и выпустили в эфир свой репортаж о гориллах. А группа пять медленно приходила в себя после вторжения, и мои сотрудники выводили ее из опасной зоны.

Однажды в Карисоке прибыл на

три месяца некий рассеянный профессор с намерением провести ботанические исследования. Все его расходы на дорогу, оборудование и снаряжение оплатил центр Карисоке, при условии, что после отбытия ботаника новое оборудование останется в лагере, а в Соединенных Штатах будут полностью опубликованы результаты его исследований. К сожалению, ни одно из этих условий не было выполнено. Через восемь дней после приезда он спалил свой домик дотла, вывесив рамы для сушки растений прямо над печкой. Пламя сожрало все — новое оборудование, мебель, мою невозместимую библиотеку по ботанике и новый коротковолновый радиоприемник. Мы с африканцами несколько часов боролись с пламенем, таская воду ведрами, наглотались дыма и получили ожоги. Когда ботаник вернулся, мы, обессилев, лежали у пожарища. Он осмотрел все и разразился бранью.

Для меня и руандийцев это была лишь первая из многих бед, свалившихся на наш лагерь. Второй домик сгорел, когда одна студентка оставила одежду на камине для просушки. Правда, потом она честно трудилась над восстановлением домика.

Один способный студент прекрасно справлялся с научной работой в лесу и с ведением записей в лагере. И вот однажды, по-видимому, чрезмерно положившись на приобретенный опыт, он совершил ошибку, едва не стоившую ему жизни — попытался перехитрить буйволицу; стоявшую на горной тропе над ним. Стажер фыркнул на нее, надеясь напугать и прогнать прочь, чем вызвал ее законное негодование. Буйволица бросилась на обидчика, свалила с ног и нанесла рогами несколько ран. Едва живой, стажер сумел доползти до моего домика и потерял сознание. Тут мне очень пригодился опыт работы в больнице. Я вывела парня из шокового состояния и обработала многочисленные глубокие раны и порезы. В полубреду он повторял: «Какой же я дурак!» Через четверо суток его удалось вывезти в Англию, где ему сделали операцию.

Долгое время в центре Карисоке занимался паразитологией англичанин Иэн Редмонд. Он с удовольствием проводил время за микроскопом в поисках новых видов нематод и ленточных червей, паразитирующих на гориллах. Он был настоящим фанатиком, и его энтузиазм поражал африканцев, которые, как и я, благоговели перед сотнями пузырьков, бутылочек и пластиковых мешочков с пробами. Любопытство Иэна распространялось на всех животных в лесу — от слонов до лягушек. Вскоре Карисоке стал походить на зоологический музей с огромным количеством экспонатов. Я избегала лишний раз заходить в его домик, ибо не знала, что еще он успел добавить к своей пахучей коллекции.

Ни один из европейцев не

чувствовал себя так свободно в лесу, как Иэн. В день он легко проходил километров пятнадцать, разыскивая горилл и уничтожая ловушки, а если ночь его заставала вдали от лагеря, проводил ее под большой хагени-ей, расположившись на мху и прикрывшись пончо. Африканцы, сопровождавшие Иэна в таких походах, никогда не жаловались. Он часто ходил в шортах, не опасаясь даже зарослей крапивы. Однажды, когда в особенно холодный день он собрался в дорогу в шортах и свитере, я спросила, что он хочет этим доказать. Он ответил, что, когда ходишь по лесу в шортах, ощущение окружающей природы обостряется. Ты чувствуешь разницу между мягкой травой в седловине, болотной растительностью лугов и скудной порослью в альпийской зоне. На это трудно было что-то возразить.

Однажды Иэн с помощником целый день шли по следу горилл и наткнулись на три только что поставленные ловушки для антилоп дукеров. Когда они стали ломать бамбуковые шесты и снимать проволочные петли, где-то рядом раздался стук топора. Они спрятались за небольшим холмом и стали ждать. Когда шум утих, Иэн привстал, чтобы осмотреться, и в нескольких метрах от себя увидел кончики трех копьев. Оказалось, что браконьеры решили взобраться именно на тот холм, за которым прятались Иэн со своим спутником.

Иэн медленно выпрямился, показывая, что он безоружен. Но появление «базунгу» (европейца) было настолько неожиданным, что два браконьера бросились наутек. Третий же, не сводя глаз с Иэна, обеими руками занес копье, целясь ему прямо в сердце. Иэн инстинктивно прикрыл грудь левой рукой и присел на корточки. Вся сила удара пришлась на кисть левой руки, и только это спасло ему жизнь. А браконьер засверкал пятками.

Рана на кисти была серьезной, но сразу после перевязки Иэн уничтожил все свежие ловушки. И только выполнив свой долг, он решил вернуться в лагерь и оттуда спуститься в Рухенгери для лечения в больнице. Кисть в конце концов зажила, но он уже не мог ею вдалеть так, как раньше.

РАЗГУЛ БРАКОНЬЕРОВ

Около восьми лет понадобилось Дядюшке Берту, чтобы из молодого неопытного вожака превратиться во властного предводителя группы четыре. Он оберегал сородичей от стычек с другими группами и се-ребристоспинными одиночками, улаживал конфликты и с готовностью брал под свою защиту своих и чужих детенышей. К десятилетию Центра Карисоке в группе четыре насчитывалось одиннадцать обезьян.

Однажды солнечным теплым ут

28