Вокруг света 1990-02, страница 14

но стопы. Можно было подумать, что туарег надел на ноги нечто вроде снегоступов, чтобы не проваливаться в песок. Кочевник попросил у нас хлеба. Мы с удовольствием отдали все три «багета» \ которые везли из Реггана.

Салум приветствовал нашу щедрость и не преминул добавить:

— В Тес салите я вас устрою в лучший отель, и там будет все, и хлеб, и отменный кус-кус, и вода, и пиво. Людей, которых я сопровождаю, плохо не угощают.

«Сам себя не похвалишь,— подумал я,— никто не похвалит». Салум был четвертым в семье. Его отец, Колер, владел участком земли на плодородных землях под Гао, где выращивал овощи и продавал их на рынке. Немного разбогатев, он стал нанимать работниц. Нанять мужчин — дороже, да и не всякий туарег согласится ковыряться в земле. До сих пор у туарегов бытует поговорка: «Вместе с мотыгой в дом приходит позор». Видимо, поэтому даже в самые трудные времена те, кто относил себя к касте воинов, считали ниже своего достоинства добывать пропитание трудом. Они предпочитали совершать разбойничьи набеги, из-за которых всех туарегов Сахары причисляли к бандитам. По-арабски «туарег» означает «отвергнутый», но сами себя они именуют «имохаг» — «свободные».

Среди тех, кто работал у Колера, была и^темнокожая Алдина. Она приглянулась хозяину и родила от него сначала дочь Ахду, а затем и сына Салума. Пока была жива жена хозяина, Алдина с детьми жила в Тонди-бе, деревушке неподалеку от Гао, а после ее смерти перебралась в город и стала законной женой. Дети от первой жены — Апа и Мубарек — полюбили приемную мать, а Салум и Ахда стали им как родные брат и сестра. Апа выросла и уехала в Мопти с ливанцем, который открыл там небольшую гостиницу. С пятнадцати лет начал зарабатывать Салум.

— Я стал проводником с легкой руки сестры,— пояснял он, не забывая указывать путь среди обломков скал и зарослей колючек.— Апа с мужем, желая угодить клиентам, предлагали мои услуги в качестве гида на маршруте между Мопти и Гао, когда там не было асфальтированной дороги. Платили хорошо, валютой. В пустыню бедные люди не ездят, слишком дорогое удовольствие,— проводник посмотрел на меня с хитрой улыбкой.— Потом я стал ходить дальше, до Тессалита, в Томбукту. Когда у меня появился паспорт,— Салум вновь просиял от гордости,— начал выезжать в Алжир. Меня таможенники знают. Там, в Бордже, они меня и нашли.. Спросили, не хочу ли проводить людей в Мали. Я согласился. На юг едут в основном продавцы машин, те, кто хочет легко

¹ Багеты — длинные французские батоны.

зарабатывать, продав потрепанную «тачку» в Бамако, Бобо ¹ или на побережье, в Ломе, например, где побольше платят. А зимой туристы. Они, как правило, далеко не забираются и платят очень хорошо. Самое выгодное — «схватить» автобус,— СаЛум мечтательно закатил глаза.— Отчаянные головы, которые хотят пройти пустыню в одиночку, почти всегда пропадают. Даже я иной раз плутаю, а ведь провожу все время в странствиях. Бывают такие, кто забирается в пустыню, чтобы уединиться. Скоро покажу парочку из ФРГ. Они уже вторую неделю воркуют в фургончике. Машина сломалась в пятнадцати километрах от Тессалита, они же и не думают о починке.

Мы заметили грузовик еще издалека. Подъехали, остановились. Колесо валялось в стороне. Мощная машина беспомощно осела, уткнув лишившуюся опоры железную культю в песок.

Молодоженов из Кельна, казалось, не волновала ни жара под пятьдесят, ни фактическая потеря автомобиля, ни вопрос, как выбраться отсюда. Они отказались от предложения подбросить их до Гао, от продуктов и воды. Единственное желание, которое светилось у них в глазах,— поскорее остаться одним. Остаться наедине с пустыней? Может, только здесь и способен прийти в себя человек, вновь обрести свое «я», избавиться от условностей или просто понять: пустыня оттого и хороша, что где-то в ней скрываются родники?

Мне тоже захотелось остаться одному, и я представил это себе так ясно, что немного закружилась голова. Я оглянулся — пространство засветилось желтым размытым цветом. Словно вступил на другую планету: причудливые кратеры, столовые горы, трескающаяся перекаленная крошка неизвестных минералов, и над всей планетой безраздельно властвует его величество Песок. Только ему, вобравшему в себя мудрость материнских пород, дано перемещаться в неземной духоте вместе с ветром, утверждая свои законы, засыпая проложенные человеком тропы, заваливая колодцы, наступая на оазисы.

Летом, когда и самому Песку от жары становится невмоготу, он, обезумев, пускается в пляс. Песчаным хороводам становится тесно в Сахаре, и море перестает быть преградой. Пыль от дикой пляски долетает до Европы и даже попадает в Антарктиду. Средиземноморские народы говорят тогда, что задул сирокко.

— Сегодня будет песчаная буря,— сказал Салум,— нужно успеть добраться до Тессалита.

Западногерманские пустынники пропустили слова нашего провод

¹ Бобо — сокращенное название Бо-бо-Диулассо, города в Республике Бур-кина Фасо, известного своим крупным рынком.

ника мимо ушей и остались ждать, не захватит ли их кто в сторону Алжира, а если будет мощный тягач — тогда оттащит и фургон до ремонтной мастерской.

Несмотря на поднимавшуюся в воздухе желтизну, которая всплывала, как жир на кипяченом молоке, Салум Сшл невозмутим. Его спокойствие передалось мне, и я спросил:

— Салум, а где ты обучаешься водить машину и почему у тебя такая странная профессия?

— Вообще меня Мубарек учил. Где в пустыне автошколу найти? Некому права выдавать. Дорог тоже нет. Получается так: есть машина — ты шофер, нет машины...— Салум развел руками.— У меня нет машины, а клиентам нравится, когда проводник умеет водить машину — таких быстрее берут, им лучше платят, считают — от них больше проку. Но ни один чиновник, сколько ему ни посули, не согласится написать тебе в паспорте «шофер», если у тебя нет хотя бы мопеда.

Позже, в Тессалите, я убедился, что профессия «ученика шофера» весьма популярна в поселке. Находились там и такие, кто просидел в подмастерьях по десять-пятнадцать лет, так ни разу и не побывав «за баранкой». Вот таким странным образом автомобилизация сказывалась на жизни людей пустыни. Салум был прав: «ученик шофера» в Сахаре звучит привлекательнее и перспективнее (в смысле доходов), чем имгад — козопас.

ТРАДИЦИИ И АМБИЦИИ

Предсказания Салума насчет бури стали сбываться, стоило лишь нам притормозить на центральной площади Тессалита. Окруженная со всех сторон стоящими на возвышении глинобитными домиками песчаная площадь напоминала впадину, куда ручейками сбегали детишки со всего поселка. Мне в начале показалось, что ветер лишь подхватил пыль, поднятую любопытной детворой, но земля «задымилась» повсюду. У поверхности пыль дрожала и дергалась из стороны в сторону. Раздались раскаты грома. Создавалось впечатление, что некий великан вздумал выбить ковер. С каждым его ударом пыли становилось все больше. Закружились волчком песчаные воронки, потом они вдруг разом подпрыгнули и как по команде, подхваченные ветром, вытянулись параллельно земле в струи.

Песок больно хлестал по лицу и рукам, и нельзя было разобрать, что причиняет большее страдание — сами удары или обжигающая температура песчинок. Желтая муть поднялась выше домов, и средь бела дня Тессалит со всеми четырьмя десятками своих глиняных домиков погрузился в туман. От пыли невозможно было спрятаться даже в машине. Она все равно лезла в глаза, уши, рот. Ощущение такое, будто прогло

12