Вокруг света 1990-02, страница 44

Рисунок. В. КУХАРУКА

Рэй БРЭДБЕРИ,

американский писатель

ГОГ.КГОД!

Фантастический рассказ

Я живу в колодце. Я живу в колодце, как дымка. Как пар в каменной глотке. Я недвижим. Я ничего не делаю, только жду. Наверху я вижу холодные ночные и утренние звезды, вижу солнце. И пою иногда древние песни этого мира, песни времен его юности. Как я могу сказать, что я такое, когда и сам не знаю? Никак не могу. Я просто жду. Я — туман, я — лунный свет и память. Я печалей и стар. Иногда я дождем падаю в колодец, и там, куда шлепаются мои быстрые капли, вода вздрагивает и покрывается узорчатой паутиной. Я жду в прохладной тиши, и наступит день, когда мне уже не придется ждать.

Сейчас утро. Я слышу мощный гром. Я чувствую вдалеке запах огня. Я слышу скрежет металла. Я жду. Я — слух.

Голоса. Далеко.

— Порядок!

Один голос. Чужой голос. Неведомый язык, которого не знаю. Ни единого знакомого слова. Я слушаю.

— Выпускайте людей наружу.

Хруст песчинок.

— Где флаг? _v '

— Здесь, сэр.

— Хорошо, хорошо.

Солнце стоит высоко в синем небе, его золотые лучи наполняют колодец, и я зависаю в нем — невидимое облачко в теплом свете.

Голоса.

— Именем правительства Земли объявляю эту планету Марсианской Территорией, равно поделенной между нациями.

Что они говорят? Я кружусь в лучах солнца, словно колесо, невидимый и неторопливый, золотистый и неутомимый.

— Что это тут?

— Колодец!

— Да ну!

Ray Bradbury: THE ONE WHO WAITS. The Machineries of Joy, New-York, Bantam 1964.

© Перевод £ английского журнал «Вокруг света», 1990 г.

— Ну-ка? Точно!

Приближается что-то теплое. Над зевом колодца склоняются три объекта, и моя прохлада поднимается к ним.

— Ух ты!

— Думаешь, там хорошая вода?

— Увидим.

— Эй, кто-нибудь, принесите склянку и шпагат.

— Я принесу.

Звук бегущих шагов. Удаляющихся. Теперь приближающихся.

— Вот.

Я жду.

— Опускаем. Легонько.

Склянка, поблескивая, медленно опускается на шпагате. Вода подернулась мелкой рябью, когда склянка коснулась ее и наполнилась. Я поднимаюсь в теплом воздухе к жерлу колодца.

— Вот. Хотите отведать этой водицы, Риджент?

— Давайте.

— Что за чудесный колодец! Взгляните, как он устроен. Сколько ему лет, как вы думаете?

— Бог знает. Когда мы вчера сели в том, другом, городе, Смит сказал, что уже десять тысяч лет как на Марсе нет жизни.

— Подумать только!

— Ну что, Риджент, как водичка?

— Чистый хрусталь. Выпей стаканчик.

Плеск воды на солнцепеке. Теперь я плыву буроватой пылью на легком ветерке.

— В чем дело, Джонс?

— Не знаю. Ужасно заболела голова. Ни с того ни с сего.

— Ты еще не пил эту воду?

— Нет. Дело не в ней. Я просто склонился над колодцем, и голова вдруг стала раскалываться. Но сейчас уже лучше.

Теперь я знаю, кто я.

Мое имя — Стивен Леонард Джонс, мне двадцать пять лет, и я только что прилетел в ракете с планеты под названием Земля. А теперь стою с моими добрыми друзьями Риджентом и Шоу возле старого колодца на планете Марс.

Я смотрю на свои золотистые пальцы, загорелые и крепкие, оглядываю свои длинные ноги и серебристую форму, оглядываю моих друзей.

— Что случилось, Джонс? — спрашивают они.

— Ничего,— говорю я, глядя на них,— ровным счетом ничего. _v

До чего же вкусна пища! Я не ел уже десять тысяч лет. Пища нежно ласкает мой язык, а вино, которым я запиваю ее, согревает. Я слушаю голоса. Я составляю слова, которых не понимаю и все же как-то понимаю. Я пробую на вкус воздух.

— В чем дело, Джонс?

Я склоняю набок эту свою голову и опускаю руки, которые держат серебристую емкость с пищей. Мне доступны все ощущения.

— О чем вы? — спрашивает этот мой голос. Это моя новая штуковина.

— Ты странно дышишь, с покашливанием,— говорит второй человек.

— Может, начинается легкая простуда,— заявляю я.

— Потом пойдешь к доктору, обследуешься.

Я киваю головой, и кивать приятно. Приятно сделать хсяъ что-нибуль спустя десять тысяч лет. Приятно подышать воздухом и почувствовать, как солнце прогревает плоть, все глубже и глубже. Приятно ощутить твердую кость, тонкий скелет в согревшейся плоти, приятно слышать звуки гораздо яснее, гораздо ближе, чем там, в каменных глубинах колодца. Я сижу как зачарованный.

— Очнись, Джонс. Вставай. Надо идти.

— Да,— отвечаю я, завороженный тем, как слово рождается на языке, как оно медленно и красиво падает в воздух.

Я иду. И идти приятно. Я выпрямляюсь и смотрю на землю. Она далеко от глаз и от головы. Как будто живешь на прекрасном утесе.

Риджент стоит у каменного колодца, глядит в него. Ос

42