Вокруг света 1990-05, страница 57

лаан, что в переводе: «место, откуда все видно». С его гранитных округли-стых глыб, расцвеченных накипными лишайниками, срываются стаи диких голубей. Озеро открывается и как-то сразу притягивает, но дорога уводит в песчаные холмистые увалы, чтобы вновь показать всю красоту его отсюда, с высшей точки.

Позже я спрашивал у кочевников-чабанов, как переводится название Тере-Холь? Но они ответили, что «просто озеро».

Цветные пятна палаток метрах в тридцати qy песчаного пляжа. И я расчищаю пятачок среди зарослей караганы для своей палатки. Коварный, оказывается, кустарничек. Все ладони в колючках и занозах...

— Через час будем оперировать хомячка, приходите,— предлагает Катя и идет к навесу, у которого Дан Кютур возится с компактным генератором. Дан Кютур — канадец, инженер из Монреаля, он отвечает за техническое обеспечение экспедиции. Я фотографирую Дана, на всякий случай заручившись его бескорыстным согласием.

Под навесом, где обедали за общим столом, загорается лампочка. Коля Цыбульский наполнил молочную флягу родниковой озерной водой, накачивает паяльную лампу. Как закипит вода, он «заправит» флягу бутылочкой лимонного или апельсинового концентрата. Первейшее жаропонижающее!

Саша Телицына села за компьютер. Ежедневно записи ночных наблюдений за поведением джунгар-ских хомячков, сделанные исследователями на площадках, переносятся с диктофонов в дневник, а оттуда в машину.

Метод, который используется здесь для исследования скрытной жизни хомячков, называется радиопрослеживанием. Идея его появилась давно. В нашем институте группы ученых, инженеров и техников занимаются разработкой и созданием уникальных приборов, которые испытывают -ся в полевых условиях. При этом надо, естественно, как можно больше знать и о жизни животного (будь то дельфин, морской котик, косуля или черепаха) и уметь прикрепить радиопередатчик или магнитофон, чтобы приборы не мешали.

В полевой операционной палатке Наташа Бодяк взвесила хомячка, которому готовятся вшить под кожу брюшка радиопередатчик с батарейкой и термодатчиком. Залитые воском, они размером с горошину и весом всего 2 грамма. Катя натягивает резиновые перчатки, делает зверьку анестезирующий укол...

После операции проверяют работу передатчика. На крышке ресивера-приемника записывают порядковый номер хомячка и каналы частот его датчика.

6 августа. Полевые дежурства на площадках у нас ежедневные — с захода солнца и до утра в любую погоду. За самкой джунгарского хо

мячка, недавно прооперированной, в эту ночь наблюдать мне и Саше Те-лицыной. Два года назад она окончила биофак МГУ, сейчас аспирант.

Для всех сборы на ночное дежурство привычное дело, для меня — впервые, и Саша советует захватить телогрейку и термос с чаем. Ночи длинные и холодные. Дан раздает каждой «двойке» комплект снаряжения. В него входят: портативная рация и магнитофон, фонарики-маячки и так называемые налобные фонари, которые крепятся на голове с помощью резинки; флажки с номерами, * причем для каждого животного свой цвет; часы, почвенные мешочки, наконец, приемник и антенна. Все компактное, легкое и свободно умещается в рюкзаке...

Пробуксовывая в песке, наш экспедиционный вездеход скрылся за холмом. Порыв ветра донес заунывное урчание его двигателя.

— Вы хорбшо ориентируетесь? — спрашивает Саша.

— Компас захватил.

— Я не о том, лагерь мы найдем в любом случае. Зверек наш за ночь может уйти от норы за километр, и не по прямой...

Телицына положила телогрейку и сумку у куста караганы, опустилась на колени и разгладила флажок. Такие же золотистые, зеленые и алые синтетические лоскутки на проволочных флагштоках яркими цветами-об-манками вкраплены на обширном участке степи.

— Опять корова флажок жевала. Надо бы писать номера ближе к проволоке. Зря днем поленились закар-тировать площадку...

Я достал из рюкзака портативную рацию, диктофон, фонарики и таймер, расправил и закрепил усы переносной антенны.

— Давайте антенну,— говорит Саша,— я настрою приемник...

Попутно она мне объясняет, что зашитый в брюшную полость хомячка микропередатчик с батарейкой будет подавать сигналы месяца полтора.

Кстати, такой датчик стоит 50 долларов, а приемники раз в десять дороже.

Включаем датчик, и сразу раздаются настойчивые позывные. У каждого хомячка свой участок обитания. У самок они поменьше и изолированы друг от друга, у самцов значительно больше. Встречи самцов редки, более того, они маркируют территорию специфическим секретом желез, чтобы избегать встреч.

Пушистый серый комочек, чуть крупнее домовой мыши, от его затылка с закругленными ушками по сторонам пролегает черная полоска — по всему хребту до куцего хвоста. Поразительно, но хомячка вовсе не смущает свет наших фонарей, в общем-то необычный для их ночной жизни. Но еще удивительнее, что за ночь зверек пробегает до 6— 8 километров. И при этом безошибочно ориентируется. Что ему помогает в этом: пахучие следы, луна,

звезды, память—сказать пока трудно.

Хомячок принюхался и сразу выбрал точное направление к своей норке, до которой метров пятьдесят. Мы двинулись за ним следом... Саша ведет запись на магнитофон: «Площадка номер... Самка номер... Время... Погода...» Был момент, когда зверек скрылся от нас. Включаем приемник, водим из стороны в сторону антенной. Писк сигнала то затухает, то слышен довольно четко.

— Какая погода?

— Температура градусов 12. Порывистый южный ветер. Облачно...

— 22 часа 54 минуты. Ест полынь... Умывается. Ставим флажок, номер?..

Хомячка не узнать. Кажется, ему собственную голову стало тяжело носить, так загрузил он защечные мешки семенами, овечьей, шерстью, корешками-травками. Пробежит немного, заводной игрушкой покрутится — и новый спринт.

А мы по пятам, не выпуская зверька из перекрестия лучей.

— В середине лета у самцов весь первый выход исключительно для того, чтобы метить свою территорию. Они при этом кормятся мало. Такой непоседа, мотал Кэтрин с Сергеем до половины седьмого утра. А Николай с Димоном вчера проморгали подопечного самца и теперь разыскивают его — по соседству, за увалами. Только бы сова не оказалась проворнее их!

Самочка пробыла в своих закромах не более пяти минут и снова перед нами. Обследовала Сашины ботинки из хитрого американского материала, который не пропускает воду, но не задерживает пот. В такой обуви ногам тепло.

— Пролезла под телогрейкой, очень ^заинтересовалась карманом. Ах, да, там лежит печенье... Пошла новой петлей... Зашла под карагану.

Зверек затерялся под колючими ветками, на которых и золотистые цветки, и стручки с семенами.

— Да здесь она. Я слышу, как грызет...

— Два ноль семь. Когда же она перестанет обжираться? Ведь только съела крупного жука! — искренние эмоции все чаще приукрашивают «голый научный репортаж».

Жесткий ремень от ресивера перекрутился на моей шее, и, пока я его поправлял, Саша успела... уснуть.

— Два двадцать,— нашептываю в микрофон.— Кормится в карагане...

Глаза постепенно привыкают к предрассветным сумеркам. Стая бакланов пролетела над головой. Они покинули место ночевки — тополиную рощицу, что тянется по изгибам скудной реки, затерявшейся в песках. Мы снова пасем вдвоем...

Теперь по звуку и определяем местонахождение беглянки.

«Подбегает к норе. Купается в песке и скрывается в норе. Ставим флажок... Время...»

Все, можно переносить сюда вещи. Обычно в первую ночь после

54