Вокруг света 1990-08, страница 22

По окончании конференции меня окружила молодежь.

— Что для этого нужно сделать? — осведомился парнишка, крупный, полнотелый, круглолицый, чем-то похожий на моего сына, который в ту пору был в армии, и звали его Алексеем, как и моего.

— Нужны желающие вступить в такой клуб — раз,— начал я.— Создать инициативную группу — два. И, наконец, собраться...

— Списки подготовим, объездим дома,— Алексей осмотрелся, отыскивая среди парней единомышленников, желающих заняться этим без промедления.

Списки примерно ста пятидесяти семейств (около пятисот человек разного возраста) через три недели ребята привезли мне домой. Очередь теперь была за мной. Однако дальше дело пошло медленно. Мешало живучее старое мышление некоторых местных руководящих работников. Долго ходил я, обивая пороги учреждений, доказывая значимость такого клуба в нашем городе. Почти год ходил.

Убедил наконец. Дали нам помещение в одном из Дворцов культуры (сейчас к греческой общине переходит здание, в котором до 38-го года была греческая школа, и строили его греки). Собралась инициативная группа, избрали оргкомитет. Название клуба я заранее придумал, и все одобрили — «Прометей». Пусть добрые дела героя трагедии Эсхила станут целью и нашего клуба:

И людям стал наставником огонь Во всех искусствах, помощью

великой...

Взялся я за сценарий и постановку концерта, посвященного открытию клуба, использовал частично и монолог Прометея из трагедии «Прометей прикованный». Девочки подготовили самодеятельным актерам костюмы. Алексею, моему доброму помощнику, выпала роль Прометея. Трогательная музыка Теодоракиса, Прометей, прикованный к скале, феи, оплакивающие и возвеличивающие подвиг героя,— никто из зрителей не остался равнодушным.

По сей день детвора, да и взрослые тоже называют Алексея Афанасиади «наш Прометей».

Чем же занимается наш клуб? Здесь изучают родной язык и историю Греции, слушают греческую музыку, разучивают понтийские танцы. Мы снова ощутили себя эллинами...

Однажды ко мне обратился доктор философских наук, профессор Тео-хар Кессиди:

— Переехал бы в Москву, взялся бы за создание в столице греческого клуба. У нас греков раза в три больше, чем в Осетии.

— Найдутся и без меня инициаторы,— ответил я и не ошибся.

Через год такой клуб в Москве был создан, думаю, что появятся и в других городах.

Приведу ироничные откровения Теохара Кессиди, которые были вполне уместны в нашем с ним разговоре о судьбе советских греков.

— В 1952 году я поступал на работу в одно из московских учреждений,— рассказывал Теохар.— С трудом записав имя, отчество и фамилию — Теохарий Харлампиевич Кессиди,— работница отдела кадров подошла к общеизвестному пятому пункту — «национальность». Когда я произнес слово «грек», в ее глазах прочел недоумение и даже испуг. Поскольку я родом из Грузии, она попыталась склонить меня к тому, чтобы я записался грузином. Но ведь у меня в паспорте написано «грек», возразил я. Когда же я не согласился и на «армянина», моя собеседница растерянно замолчала. Потом поинтересовалась относительно времени моего «переселения» из Греции в СССР. Чтобы успокоить женщину и снять с нее всякую ответственность за «притупление бдительности», я сообщил, что мои предки поселились на берегах Черного и Азовского морей еще в VI—V веках до нашей эры. Она записала это в графе «Примечание». С того времени мои коллеги, которым я рассказал о приеме на работу, называют меня «современным древним греком V века до нашей эры».

К счастью, времена меняются. Но, чтобы все меньше становилось тех, кому все еще нужно доказывать, кто мы и откуда взялись, нам необходимо возрождать свой язык, свои обычаи.

Летом 1988 года я ездил в Грецию на второй Всемирный понтийский съезд. По окончании съезда делегаты отправились в поездку из Салоник по Северной Греции, где проживают в основном понтийцы. Первым городом на нашем пути был Килкис.

Главная магистраль Килкиса с утра была перекрыта взрослыми и детьми, одетыми в национальную одежду — плиссированные юбки, жилеты, шерстяные чулки, туфли с помпонами. Нас ждали. После торжественных приветствий мэра и угощений начались понтийские танцы. Не передать словами, с какой строгостью на лицах, сосредоточенностью, то плавно, то быстро передвигались по кругу юные танцоры, как опускались, будто становились на колени, как мгновенно поднимались, словно пытались взлететь...

И мы танцуем понтийские танцы. Но как? Наши танцы ограничиваются двумя-тремя движениями — упрощенными и куцыми. И знаем-то всего два-три танца. Слышал я от своих родителей и от стариков, как танцевали наши предки, но видеть не приходилось. И национальную понтий-скую одежду видел лишь на страницах журналов и на старинных фотографиях. Что же мы передадим детям? Удастся ли нам, грекам, живущим в Советском Союзе, все это восстановить? Говорил я об этом в афинском Центре понтийских исследований, обещали помочь — дать образцы национальной одежды, снять

для нас на видео танцы, прислать по возможности специалистов. Хочется верить, что наши дети будут, танцевать традиционные сера или ко-чари так же, как танцуют их в Греции.

В конце 30-х годов грекам, по разным причинам переселявшимся из Грузии в Ставрополье, в колхозе имени Тельмана, что вблизи Ессентуков, бкли выделены участки земли и ссуды. Два года назад население разросшегося поселка отметило полувековой юбилей.

Гостей на праздник съехалось немало. По обе стороны главной улицы поселка, как во время демонстрации, плотно стояли люди. Донесся шум: к центральной площади тянулась вереница подвод.

— Смотрите, смотрите! — кричала шумливая детвора.

— Панаица! — восклицали растроганные женщины.

На старых скрипучих повозках двигались мимо односельчан старики и старухи. В повозках — наспех прихваченные в дорогу пожитки: детская люлька, ручная мельница, прялка, чесалка для шерсти, спицы для вязания и другая утварь, чудом сохранившаяся. Именно так однажды греки-беженцы покидали обжитые в Турции места.

Молодые дарили старикам цветы, как возвратившимся с войны победителям.

В 1986 году, после пятидесятилетнего забвения, во Дворце культуры города Сухуми осуществил постановку пьесы «Трихский мост», одной из первых пьес понтийских греков, Дмитрий Бумбуридис. Он был сослан в Казахстан в 49-м. Вернувшись, тяжело больной, он сказал себе: умру, но поставлю пьесу своего учителя. И поставил ее, заодно возродил греческую труппу в Сухуми.

Автора пьесы «Трихский мост» Федора Канонидиса знают лишь греки старшего поколения. Молодые и вроде меня — только слышали о нем. В первой постановке в Новороссийске, которую осуществил сам Федор Канонидис, главную роль сыграла моя мать. В доме у нас о Федоре Канонидисе говЬрили много, приходился он и родственником по материнской линии. Просветитель, человек, к которому тянулись люди, он послужил прототипом Фемисток-ла Апостола в моих романах о понтийских греках.

Летом прошлого года состоялось первое учредительное собрание Общества греков Советского Союза в Москве. Председателем его стал народный депутат СССР Гавриил Ха-ритонович Попов. Предстоит большая работа, начало которой уже положено. А начало, как говорят греки,— половина сделанного. Было бы продолжение...

20