Вокруг света 1990-09, страница 56

женщина развела руки в стороны, и ткань платья на ее груди натянулась.— Ты теперь сильнее. Но сначала выслушай меня.

Он не опустил мачете, однако страх и злость в нем постепенно уступали перед более спокойными эмоциями.

— Давным-давно,— сказала Миранда,— жил великий целитель, который предвидел, что когда-нибудь патука потеряют свое место в мире. С помощью богов он открыл дверь в другой мир, где племя могло бы жить, процветая. Но многие люди из племени испугались и не последовали за ним. Однако дверь осталась открытой для тех, кто пожелает прийти позже.— Женщина махнула рукой в сторону разрушенных домов.— Дверь эта находится как раз в Баррио-Каролина, и ягуар приставлен охранять ее. Но скоро сюда придет лихорадка, уже охватившая почти весь мир, и дверь закроется навсегда. Хотя наша охота закончилась, другим охотникам, их алчности не будет конца.— Миранда шагнула к охотнику.— Если ты прислушаешься к голосу своего сердца, то поймешь, что я говорю правду.

Эстебан частично верил ей, но одновременно верил и в то, что ее слова скрывают какую-то еще более горькую правду, укладывающуюся щ первую так же аккуратно, как входит в ножны мачете.

— Что-то не так? — спросила женщина.— Что-то беспокоит тебя? ^

— Я думаю, ты пришла подготовить мейя к смерти,— ответил Эстебан.— Твоя дверь ведет только к смерти.

— Тогда почему ты не бежишь от меня? — Миранда указала в сторону Пуэрто-Морада.— Смерть там, Эстебан. Крики чаек — это смерть. И когда сердца любящих останавливаются в момент величайшего наслаждения — это тоже смерть. Этот мир не более чем тонкий покров жизни на фундаменте смерти, словно мох на камне. Может быть, ты прав, может быть, мой мир лежит за смертью. Здесь нет противоречия. Но если я для тебя — смерть, Эстебан, тогда ты любишь именно смерть.

Он отвернулся в сторону моря, чтобы женщина не видела его лица.

— Я не люблю тебя,— сказал он.

— Любовь ждет нас впереди,— возразила Миранда.— И когда-нибудь ты последуешь за мной в мой мир.

Эстебан снова взглянул на нее, собираясь сказать: «Нет»,— но от неожиданности промолчал. Платье ее скользнуло на песок. Миранда улыбалась. Гибкость и совершенство ягуара отражались в каждой линии ее тела. Женщина шагнула ближе, отстранив мачете. Ладони ее обхватили лицо Эстебана, и он, ослабев от страха и желания, словно утонул в ее горячем запахе.

— Мы одной души, ты и я,— сказала Миранда.— У нас одна кровь и одна правда. Ты не можешь отвергнуть меня.

Шли дни — Эстебан даже не очень хорошо представлял себе, сколько их было. Чередование дней и ночей служило как бы незаметным фоном, лишь окрашивающим их с Мирандой любовь то солнечным блеском, то призрачным светом луны. Тысячи новых красок добавились к ощущениям Эстебана,— никогда раньше он не испытывал подобного блаженства. Порой, глядя на обветшалые фасады домов, Эстебан начинал верить, что они действительно скрывают тенистые аллеи, ведущие в другой мир, но, когда Миранда пыталась убедить его следовать за ней, он отказывался, не в силах преодолеть страх и признаться даже самому себе, что любит ее. Он пробовал сосредоточиться на мыслях об Инкарнасьон, надеясь, что это разрушит чары Миранды и позволит ему вернуться в Пуэрто-Морада, однако обнаружил, что не может представить себе жену иначе как в образе сгорбленной черной птицы, сидящей перед мерцающим серым кристаллом. Впрочем, Миранда тоже казалась ему временами совершенно нереальной. Однажды, когда они сидели на берегу Рио-Дульсе, Миранда указала на плавающее в воде отражение почти полной луны и произнесла:

— Мой мир почти так же близко, Эстебан, он так же доступен. Ты, может быть, думаешь, что луна реальна

только наверху, а здесь всего лишь отражение, но на самом деле реальнее всего и показательнее вот эта поверхность, что дает иллюзию отражения. Больше всего ты боишься пройти сквозь эту поверхность, хотя она столь бесплотна, что ты едва заметишь переход.

— Ты похожа на священника, который обучал меня философии,— сказал Эстебан.— Его мир и его рай — тоже философия. А твой мир? Это просто идея, воображение? Или там есть птицы, реки, джунгли? '

Лицо Миранды, наполовину освещенное луной, И голос не выдавали никаких эмоций. \

— Так же, как здесь.

— Что это означает? — рассерженно спросил Эстебан.— Почему ты не хочешь дать мне ясный ответ?

— Если бы я стала описывать тебе мой мир, ты просто решил бы, что я ловко лгу.— Женщина опустила голову ему на плечо.— Рано или поздно ты сам поймешь. Мы нашли друг друга не для того, чтобы испытать боль расставания.

Как-то в полдень, когда солнце светило столь ярко, что нельзя было смотреть на море не прищуриваясь, они доплыли до песчаной отмели, которая с берега казалась узкой изогнутой полоской белизны на фоне зеленой воды. Эстебан барахтался и поднимал брызги, зато Миранда плавала, словно родилась в воде: она подныривала под охотника, хватала за ноги, щекотала и каждый раз успевала ускользнуть, прежде чем ему удавалось дотянуться до нее. Они бродили по песку, переворачивали ногами морских звезд и собирали моллюсков-трубачей, чтобы сварить на обед. Потом Эстебан заметил под водой темное пятно шириной в несколько сот метров, движущееся за песчаной косой,— огромный косяк макрели.

— Жалко, что у нас нет лодки,— сказал он.— Макрель на вкус гораздо лучше, чем моллюски.

— Нам не нужна лодка,— ответила Миранда.— Я покажу тебе один старинный способ рыбной ловли.

Она вычертила на песке какой-то сложный рисунок, затем отвела Эстебана на мелководье и повернула к себе лицом, встав на расстоянии полутора метров от него.

— Смотри на воду между нами,— сказала она.— Не поднимай глаз и не двигайся, пока я не скажу.

Миранда затянула незнакомую песню со сложным ломаным ритмом, который показался Эстебану похожим на неровные порывы задувающего с моря ветра. Слов он по большей части разобрать не мог, но некоторые оказались из языка племени патука. Через минуту Эстебан почувствовал странное головокружение, словно его ноги стали длинными и тонкими и он смотрел на воду с огромной высоты, дыша при этом разреженным воздухом. Потом под водой между ним и Мирандой возник крошечный темный силуэт, и ему вспомнились рассказы дедушки о древних патука, которые в считанные мгновения могли с помощью богов уменьшать мир, чтобы перенести врагов поближе. Но ведь боги умерли, и их сила оставила этот мир... Эстебан хотел оглянуться на берег и посмотреть, действительно ли они с Мирандой превратились в меднокожих гигантов ростом выше йальм.

— Теперь,— сказала женщина, обрывая пение,— ты должен опустить руку в воду — так чтобы косяк оказался между ней и берегом — и медленно пошевелить пальцами. Очень медленно! Поверхность воды должна оставаться спокойной.

Но, начав наклоняться, Эстебан потерял равновесие и ударил рукой по воде. Миранда вскрикнула. Подняв голову, охотник увидел катящуюся на них зеленую стену воды, испещренную мечущимися силуэтами макрели. Прежде чем Эстебан успел сдвинуться с места, волна перекатилась через косу, накрыла его с головой, протащила по дну и выбросила в конце концов на берег. На песке тут и там лежала, дергая хвостом, макрель. Миранда смеялась над ним, плескаясь на мелководье. Он тоже засмеялся, но только чтобы скрыть вновь нахлынувший страх перед этой женщиной, которая обладала могуществом ушедших богов.

Во второй половине дня, когда Эстебан чистил рыбу, а Миранда отправилась собирать бананы для гарнира — маленькие сладкие бананы, что росли на берегу реки,— со

54