Вокруг света 1991-02, страница 4

роскошной бородой, под Маркса, с серьгою в ухе и любившему курить трубку, наметили такой план: из Нарьян-Мара — в Мурманск!

— После Нарьян-Мара,— спокойно подтвердил Ульрих,— я пойду на Новую Землю.

— Тогда мы должны с вами поговорить без посторонних,— заявил веселый полковник пограничных войск. Он увел Ульриха, и о чем они там говорили, осталось неизвестным. Но «Гринпис», однако, получил возможность следовать дальше.

О цели визита на Новую Землю мне рассказал через переводчика Дмитрия Литвинова, в прошлом советского гражданина, а ныне американца, Стив Шаллхорн, второй координатор «Гринписа».

Он развернул на столе в кают-компании большую карту Новой Земли, на которой был нанесен до недавних пор считавшийся у нас секретным военный поселок Белушха. Лишь незадолго до этого в поселке побывали несколько депутатов и журналистов, посетивших места, где производились атомные подземные взрывы и где, конечно, не обнаружилось никакого повышения радиации. В поселке том, как затем было рассказано в газетах, живет немало женщин и детей, есть бассейн и детское кафе. А в родильном доме, как и во всех родильных домах мира, время от времени появляются на свет малыши.

Но Стива район Белушхи не заинтересовал. Он показал на карте небольшой кружочек на южном берегу в самом начале узкого и, как рассказывали все очевидцы, невероятно красивого пролива Маточкин Шар.

— У нас есть сведения,— сказал Стив,— что здесь, в штольне, в ближайшее время советские военные собираются произвести подземный ядерный взрыв. И мы хотим прийти на полигон с протестом...

Этот полигон, как выяснилось, не посещали депутаты, летавшие на Новую Землю. И мы засомневались, откуда «Гринпису» знать про него. Уж не ошиблись ли? Но нам, советским депутатам и журналистам, тогда же показали огромные — метра два на полтора! — фотографии, снятые из космоса.

На снимках отлично был виден пролив во льду. След ледокола, пробившего канал во льду и развернувшегося у поселка. И дорога, ведущая от поселка к штольне в склоне сопки. Резкость, с которой были выполнены снимки, сделанные с такого большого расстояния, поражала, однако я все-таки сомневался — может, это просто какой-то поселочек добытчиков угля или еще что-то. Но Стив стоял на своем: сейсмологи не ошибаются — это ядерный полигон.

— К полигону вас ни за что не подпустят,— предупредил я Стива. И

рассказал ему, как несколько лет назад был сбит самолет РБ-47, намеревавшийся пройти над Новой Землей.— Может, не стоит идти к полигону,— посоветовал я,— а просто подойти к берегу, где нет военных, развернуть транспаранты и продемонстрировать свой протест против проведения ядерных испытаний. Все это снять телекамерой, а потом показать на всю планету. И в этом случае будет немалый успех.

— Нет,— покачал головой Стив.— Нам надо идти к полигону. Если мы не проведем акцию против ядерных испытаний у русских, нам затем не добиться успеха у американцев. После Новой Земли мы пойдем с протестом на полигон в Неваде. И сейчас как раз складываются наиболее благоприятные условия, чтобы требовать прекращения ядерных испытаний. В Америке подходят к концу эксплуатационные сроки предприятий, где производятся бомбы, случаются неполадки, возникают возмущения, люди активнее начинают требовать прекращения испытаний. Самое время протестовать...

Озадаченный тишиной, так и не дождавшись абордажа, я вновь поднялся на палубу. Пограничное судно к моему удивлению не приблизилось, а отдалилось. Во мраке ночи чуть проступили гористые берега, и я поразился: как близко мы, оказывается, находились от них. Ведь вчера вечером, когда депутат Андрей Зо-лотков собрал всех нас на совет и мы долго обсуждали, что делать нам, советским людям, когда «Гринпис» войдет в территориальные воды у Новой Земли и превратится в судно-нарушитель, Стив Шаллхорн сказал, что к проливу Маточкин Шар мы подойдем утром. В шесть часов. И тогда начнется операция. Будут спущены две небольшие шлюпки, и люди на них отправятся к полигону с плакатами «Прекратить ядерные испытания». Плакаты эти мы сообща изготовили на судне еще два дня назад. Стив сказал, что людей непременно арестуют, судно тоже, и нам представлялась возможность по радио обратиться к пограничникам, попросить их дать возможность перейти на наше судно. Но каждый из советских людей высказался за то, чтобы оставаться с «Гринписом» до конца, что бы там потом ни происходило. Ведь прекращение ядерных испытаний на Новой Земле было и нашей мечтой.

На том мы вечером и расстались. И вот еще не шесть утра, только третий час ночи, а мы уже у входа в Маточкин Шар. Ульрих не мог ошибиться, он отличный капитан, да и электроника, помогающая судну идти, не могла подкачать. Значит, пронеслось у меня в голове, «гринпи-совцы» нас сознательно обманули, чтобы ничто не могло помешать осуществлению намеченной операции. Но догадка эта меня не возмутила.

Работа на палубе кипела. На полном ходу «Дельфин» уже был спущен на воду. С зажженными огнями

он устремился было к проливу, и пограничное судно, развив большую, даже очень большую для таких огромных размеров судна, скорость, рванулось за ним. А на катере вдруг погасли огни, и он исчез. Растворился во тьме. Пограничное судно застопорило ход, как разъяренный бычина, вдруг потерявший цель, а красно-зеленые огоньки катера возникли совсем в другой стороне, далеко за кормой. Началась игра в кошки-мышки. Катер носился по кругу, то зажигая, то гася огни, словно нахальный пес вокруг медведя, у судна пограничников. Оттуда светили прожекторами, стреляли из ракетницы, но ничего не могли поделать. Скорость у катеров «Гринписа» довольно приличная, по воде они носятся, как гоночные мотоциклы на треке, а приказать по радио поднять катер уже не было возможности: на «Грин-писе» выключили рацию.

Судно меж тем все ближе придвигалось к берегам, намереваясь войти в пролив. И тогда «XXVI съезд» включил сирену и, светя прожекторами, устремился к «Гринпису», недвусмысленно демонстрируя готовность даже своим корпусом преградить ему туда путь. Но в последнюю минуту «Гринпис» уступил, отвернул в сторону, а с борта его уже был спущен второй катер, поменьше. И тот тоже, гася и зажигая огни, пошел кругами перед судном пограничников. Теперь два катера постоянно вращались перед носом их судна. И так продолжалось довольно долго. В то время, как «Гринпис» не переставал маневрировать. Затем незаметно была спущена третья шлюпка. В темноте, не зажигая огней, она устремилась к пограничному судну, вошла в круг, мигая огнями, а средних размеров катер с погашенными огнями вернулся к борту «Гринписа».

Две шлюпки, мигая огнями, отвлекали внимание пограничников, а на катер, стоявший под бортом «Гринписа», быстро грузились рюкзаки, перебирались в красных защитных костюмах люди — в них можно плавать в ледяной воде до двенадцати часов в ожидании помощи и не замерзнуть. Среди пассажиров, заполнявших катер, я разглядел внушительную фигуру норвежца Бьерна Деркена. Хотя фамилии участников похода от нас скрыли, видимо, все по тем же соображениям конспирации, но я был уверен, что именно Бьерн возглавит группу.

Бьерну было под пятьдесят. Из разговора с ним я знал, что человек этот влюблен в Север, досконально знает и прошлую и нынешнюю историю его освоения. Несколько лет он провел на Шпицбергене, вначале работая у геологов, потом охотясь в одиночку. Позже познакомился с учеными, помогал отлавливать и метить белых медведей, изучать северную природу. Приведись ему родиться ранее, может, и вышел бы из него отчаянный путешественник, покоритель безмолвных пространств напо-

2