Вокруг света 1991-03, страница 62

Рафаэль СаБатини

КОЛУМБ

X)-

Отсюда становится вполне понятным, почему дон Рамон прибыл к ступенькам Дворца дожей, спускающимся к Большому Каналу, в маленькой гондоле, а не в роскошной посольской барже с моряками в парадной форме. Произошло это через час после ухода Да Хи-танильи.

Саразин вновь сидел в гостиной дожа, когда ввели посла в эту роскошно обставленную комнату. Невзирая на присутствие инквизитора, испанец сразу перешел к делу.

— Я — проситель. И рассчитываю на ваше милосердие.

Дож, в ниспадающей алой тунике, в маленькой, алой же, вышитой золотом шапочке на светлых кудрях, элегантно поклонился.

— Як вашим услугам, ваше высочество, если это в моих силах.

— В этом я не сомневаюсь. И дело-то пустяковое. Один бедолага, мой соотечественник, нарушил закон. Он нашел кинжал, а потом продал его. Разумеется, это классифицируется как кража, но, принимая во внимание его незнание местных порядков, я надеюсь, что ваша светлость помилует его.

— Мы не жалуем воров,— в голосе дожа слышалось сомнение.

— О, мне это хорошо известно. Но едва ли случившееся можно назвать кражей. Этот человек не крал, во всяком случае сознательно, кинжала. Он его нашел. И если ваша светлость сочтет возможным не заметить маленькое... правонарушение, едва ли кто-то обратит на это внимание. Я же окажусь у вас в долгу.

— Ну, если вы так ставите вопрос...— дож неопределенно взмахнул рукой.— Хотя я не могу не удивляться тому, что граф Арияс проявляет интерес к какому-то бедняку.

Дон Рамон искренне полагал, что с весельчаком Бар-бариго следует говорить откровенно.

— Меня интересует не столько он, сколько его сестра, очаровательная Хитанилья. Это она умоляла меня вмешаться, а такой заступник превратит дьявола в святого, а святого в дьявола.

— Так в кого же она превратила вас?

Дон Рамон рассмеялся.

— Плоть человеческая слаба, и я не смог устоять перед очаровательной женщиной...

— ...при условии,— пробормотал Саразин,— что потом и она не устоит перед вашим высочеством.

— Если мне представится такая возможность. На моем месте, сеньор, вы поступили бы точно так же.

— Еще бы. Еще бы.— Саразин рассмеялся.— Я видел Ла Хитанилью и на таких условиях освободил бы всех воров Венеции.

Моей сестре, как видите,— вздохнул Барбариго,— не повезло с мужем. Что же касается этого воришки, я, как и обещал, постараюсь помочь вашему высочеству. Раз он иностранец и вина его невелика...

— Вина пустяковая, уверяю вас...

— Если все так, как вы говорите, то я не вижу препятствий для его освобождения. При условии, что он немедленно покинет пределы Республики. Как его зовут?

— Пабло де Арана,— ответил дон Рамон.

После его ухода Саразин тяжело поднялся с кресла.

— Если твоей сестре не повезло с мужем, то в таком же положении оказалась и Венеция. Что можно сказать о доже, который не уважает закон.

— Для меня высший закон — благополучие государства,— улыбнулся дож.— Остальные законы — для моих подданных.

— Да спасет нас Бог! Освобождение вора служит укреплению благополучия государства!

— Если это освобождение приводит к тому, что посол Испании чувствует себя нашим должником, то — да. Разве ты забыл, что я говорил тебе о Кристоферо Коломбо, Лигурийском мореплавателе?

5й_

Саразин уставился на дожа.

— А чем может помочь тебе Арияс?

— Не знаю. Пока не знаю. Но я не пренебрегаю ни одной ниточкой, которая ведет в Испанию. Пусть он забирает этого вора и его сестру-танцовщицу.

— Вора — пусть его. А вот Хитанилья заслуживает лучшей участи.

— Например, постели государственного инквизитора? Жаль, что это ей неизвестно. Иначе бы она обратилась не к дону Рамону. Не везет тебе, Сильвестро.

— Во всяком случае, везет меньше, чем дону Рамону. Ну да ладно. Что значит один вор в этом мире воров...

Однако днем позже Саразин изменил свое мнение.

Тяжело дыша, весь в поту от быстрой ходьбы, он влетел в кабинет дожа и первым делом потребовал отослать секретаря, с которым работал Барбариго.

— Что случилось? — поинтересовался дож, когда они остались одни.— Султан Баязет объявил войну?

— К дьяволу Баязета. Этот испанский воришка, Арана... Я слышал от мессера Гранде, что ты подписал приказ о его освобождении?

— Но разве я не пообещал освободить его изнывающему от любви послу?

— К счастью, вчера ты пообещал освободить его от наказания за кражу. Но сегодня в Совет трех поступило донесение, из которого следует, что Арана, приехавший к нам из Милана, может быть агентом герцога Лодовико.

Барбариго отмахнулся.

— Миланский шпион? Маловероятно. Отношения с Испанией у герцога Лодовико ничуть не лучше, чем с нами.

— В шпионаже все возможно. Донесение поступило от Галлино, одного из лучших наших агентов. Так что речь идет не о краже, а о преступлении против государства. Этому человеку не место в обычной тюрьме. Его нужно передать инквизиторам. Мне!

— Тебе? — Глаза дожа весело блеснули.— Значит — тебе? Интересная мысль, Сильвестро. И ты намерен сыграть с Хитанильей в ту же игру, что и дон Рамон, используя ее воришку-братца как козырного туза?

— Мне не до шуток. Разве я когда-нибудь пользовался своей должностью в корыстных целях? Поговорим серьезно. Этого человека нельзя освобождать. Во всяком случае, пока мы его не допросим.

Дож на мгновение нахмурился, ибо в голове его родилась новая идея, и освобождение Араны сейчас могло только помешать. Затем на его губах заиграла легкая улыбка.

— Да, да, как ты и говоришь, речь теперь идет не просто о краже. Пусть он и не шпион, хотя с этим необходимо тщательно разобраться,— дож вздохнул.— Боюсь, нам придется разочаровать дона Рамона. Печально, конечно, но... Этого испанского мерзавца допроси немедленно. Но поначалу без пыток, Сильвестро. И одновременно допроси девушку.

В тот же день два здоровяка стражника спустились в мрачную подземную тюрьму Подзи, расположенную под Дворцом дожей, и препроводили Арану наверх, в маленький зал заседаний Совета трех.

Инквизиторы уже ждали его, важно восседая в кожаных креслах за полированным столом: Саразин, в красном, в центре, двое других, в черном, по бокам.

Жалкий, перепуганный, щурившийся от света, с черной щетиной на щеках и подбородке, провонявший тюрьмой, Арана дрожал мелкой дрожью, а инквизиторы сурово разглядывали его, не произнося ни слова.

Наконец затянувшееся молчание было нарушено. Про кражу упомянули и тут же забыли, однако Пабло сообщили, что совершенное им правонарушение карается отсечением правой руки или же длительным сроком работ на галерах. Решать это должен, однако, суд низшей инстанции, поскольку Совет трех разбирает более серьезные пре-

Л

14