Вокруг света 1991-03, страница 63

Рафаэль СаБатини

КОЛУМБ

*г

ступления.

Дальше допрос провел Саразин.

А рана был предупрежден, что запирательство бесполезно, поскольку, чтобы добиться правды, трибунал готов применить пытки, поэтому лучше сразу говорить все, что есть.

Признает ли Арана, что приехал в Венецию из Милана? Тот признал. По какому делу он приехал в Венецию? В Венеции у него не было никаких дел, кроме как охранять сестру, Беатрис Энрикес де Арана, известную как Ла Хита-нилья. Он приехал потому, что не мог оставить сестру одну, так как жизнь актрисы полна опасностей, и Арана призвал в свидетели сказанного святого Ха-меса Компостельского, чем позабавил инквизитора в красном:

— Я сомневаюсь, что святой Хамес Компостельский покинет чертоги рая, чтобы свидетельствовать за такого подонка, как ты. Но мы вызовем Рудзанте и эту женщину. После того как услышим, что они скажут в подтверждение твоих слов, очередь снова дойдет до тебя.

Он махнул пухлой рукой:

— Уведите его.

Рудзанте, допрошенный Советом трех в тот же день, подтвердил версию узника.

После Рудзанте перед инквизиторами предстала Хита-нилья. И череда вопросов, не имевших никакого отношения к краже, встревожила ее.

На вопросы, что она делала в Милане и почему переехала в Венецию, Ла Хитанилья ответила без запинки. Твердо заявила, что брат не принуждал ее принять предложение Рудзанте, он вообще не участвовал в переговорах. Затем инквизиторы пожелали узнать, по какой причине они с братом покинули Испанию. Пришлось сознаться, что ее брат бежал, чтобы не попасть на скамью подсудимых.

Когда допрос приближался к завершению, раскрылась узкая дверь позади инквизиторов, и в дверном проеме возникла одетая в золото фигура. Дож Республики, Барба-риго, прибыл прямо с заседания Большого Совета в своем парадном убранстве. Знаком руки он остановил начавших было подниматься инквизиторов, предлагая продолжать, а сам остался стоять у стены, внимательно разглядывая свидетельницу.

Считая себя знатоком человеческой природы, дож ясно видел, что даже святому Антонию понадобилось бы собрать в кулак всю силу воли, чтобы не уступить очарованию Ла Хитанильи.

Когда Саразин отпустил девушку с допроса, дож подал голос:

— Пусть она подождет в приемной.

Едва за ней закрылась дверь, Саразин в изумлении воззрился на Барбариго. А тот обошел стол и остановился перед инквизиторами.

— Так что вы выяснили?

— Самую малость,— ответил Саразин.— Арана — никчемность. Он паразитирует на сестрице, а она ради него пойдет на дыбу...— Старший инквизитор взглянул на коллег, которые согласно закивали.

Дожу все стало ясно.

— Значит, ради него пойдет на дыбу? — Он помолчал, потирая подбородок.— И у меня создалось такое же впечатление: под этой внешней холодностью таится жаркое пламя. Обойдемся с ней помягче. Наверное, ей хочется повидаться с братом. Поможем ей в этом.

Один из инквизиторов ахнул:

— Он же в Подзи, ваша светлость!

Барбариго мрачно улыбнулся.

— Я знаю. Вот пусть там она и увидит его.

Глава 8. БРАТ И СЕСТРА

Пабло де Арана, вновь оказавшись в камере, впал в полное отчаяние. Но не прошло и двух часов, как, к его изумлению, заскрежетал ключ в замке, приотворилась дверь и

SEL

--^

за ней возникло пятно света.

Подобно загнанному в западню животному, он в страхе прижался к стене, но, разглядев, кто пришел, подался вперед, к сестре.

Тюремщик поставил фонарь рядом с ней, на верхнюю из трех ступеней, ведущих к каменному полу камеры. Ла Хитанилья спустилась на одну ступеньку, но тут же отшатнулась от чавкающей грязи. Тюремщик громко расхохотался.

— Да, чистота тут не та, что в гостиной. Но ваш брат посажен именно сюда. Мне приказано оставить вас с ним на десять минут.

Гулко хлопнула дверь, на мгновение в камере повисло тяжелое молчание. Затем Пабло разлепил зубы, прохрипел имя сестры.

— Беатрис!

Из ее глаз брызнули слезы.

— Мой бедный Пабло!

Голос ее, оборвавшийся рыданием, лишь разъярил Пабло.

— Пожалей, пожалей меня, ведь я очутился здесь по твоей милости. Зачем ты пришла?

— О, Пабло! Пабло! — с упреком воскликнула она.

— Пабло! Пабло! — передразнил Беатрис брат.— Или я не прав? Или не по твоему желанию мы переехали в эту проклятую Венецию? Разве нам плохо жилось в Милане? Разве ты недостаточно зарабатывала там?

Упреки брата не удивили Беатрис. Она привыкла получать их за все хорошее, что делала для него. Но его последний выпад был столь чудовищно несправедлив, что Беатрис решилась возразить.

— Это неправда, Пабло,— пыталась защититься она.— Вспомни, ты же сам уговаривал меня согласиться на предложение Рудзанте.

— Зная твой характер, твою мнительность, мне не оставалось ничего другого. Ты бы запилила меня, попробуй я возразить. Но ты не ответила мне. Зачем ты пришла?

— Инквизиторы разрешили навестить тебя.

— С какой целью? Они намерены пытать меня? Говорили тебе об этом? А ты знаешь, что это означает? Ты знаешь, как выламывают на дыбе руки? — Он сорвался на крик.— Матерь божья! — И снова закрыл лицо руками.

Преодолев отвращение, Беатрис опустилась ступенькой ниже, к самой вонючей жиже на полу, и попыталась обнять брата, успокоить его. Но он вырвался из ее рук.

— Мне это не поможет.

— Я делаю все, что могу. Я ходила к дону Рамону де Агилару, умоляла его заступиться за тебя.

— К дону Рамону? — Пабло поднял голову, в его глазах блеснула надежда.— К дону Рамону! Клянусь Богом, удачная мысль. Из него ты можешь выжать многое. Я видел, как он смотрел на тебя,— он сжал руки Беатрис.— Что он сказал?

— Дон Рамон предложил мне сделку,— голос Беатрис упал.— Постыдную сделку...

— Постыдную! — Пабло еще сильнее сжал руки сестры.— Какую же? Какую? Что может быть постыднее того, что твой брат сидит в этом аду? Святая дева Мария! До каких же пор ты будешь разыгрывать из себя недотрогу?

Чувствуя, как сестра сжимается от каждой его фразы, Пабло возвысил голос.

— Только потому, что ты так разборчива, меня могут вздергивать на дыбу, ломать мне кости, бить кнутом? Поимей совесть, сестра. Неужели ты оставишь меня здесь только потому, что не хочешь поступиться такой малостью?

— Малостью?

— А чем же? В конце концов от тебя не убудет. Еще раз обратись к дону Рамону. Не теряй времени. Ни в чем не отказывай ему, лишь бы он вызволил меня.

Тюремщик открыл дверь, положив конец мольбам Пабло.

— Время, госпожа. Вам пора уходить.

Л

15