Вокруг света 1991-07, страница 13

Вокруг света 1991-07, страница 13

остался непереименованным островок Малый Лангр. Впрочем, постановлением ЦИК в 1936 году еще два гиляцких названия исчезли с карт. Остров Удд стал Чкаловым, а крошечный Кевос —Беляковым. Так была отмечена удачная посадка чкаловского экипажа после перелета из Москвы/ Нам не суждено было увидеть вблизи обелиск на месте посадки. Началась гонка.

— Такого ветра, может быть, никогда не будет, надо спешить. — Анатолий не подозревает, что его пророческое ворчание сбудется.

А пока прощаемся с бывшим поселком. Отлив и ветер с юга подхватывают наш корабль и несут на северо-запад вдоль островов залива Счастья и Петровской косы. Карта пестрит уже названиями, которые оставил потомкам неугомонный Невельской. История освоения западной части Охотского моря связана с именами людей, которые оказывали поддержку замечательному исследователю. Долго еще по левому борту в густой зелени хвои не исчезает башня Мен-шикова маяка в честь адмирала, князя, начальника Главного морского штаба Александра Сергеевича Мен-шикова, внука генералиссимуса и сподвижника Петра I... В честь самого Петра названа коса, мимо которой мы теперь несемся.

Как-то сами собой продолжаются юбилеи. Ровно 140 лет назад сюда, в невзрачный пролив между песчаными косами, прибыл Г.И.Невельской на транспорте «Охотск». Впору салютовать в честь основанного здесь первого поселения россиян —на берегу залива, названного Счастьем. Название не случайно: здесь впервые поселилась русская семья. Соратник Невельского - штурман Дмитрий Иванович Орлов, его жена Харитина Михайловна и дочь Саша. Через год на песках поселка Петровского появился еще один домик. Сам Невельской поселился в нем вместе с юной дочерью иркутского губернатора — своей женой Екатериной Ивановной. Кажется, ничего с тех пор не изменилось, разве что поселок давно заброшен, а на рейде перед ним не стоят гамбургские и американские китобойцы. Море это за последние полтораста лет стало заметно пустыннее...

Пожалуй, прав наш капитан —такого явного благополучия нам не видать. Попутные ветер и течение, а волны никакой — прикрывает с берега. Теперь полным ходом наш «Охотск» несется по Охотскому же морю. Я приглядываюсь к берегу в поисках места для первой морской стоянки. Увы, эйфории беззаботного полета над не слишком высокими волнами пришел конец.

К вечеру, когда стих ветер, а течение сменилось на противоположное, мы пристали к берегу. Высокая, шумящая прибоем галечная коса в отлив выглядит почти неприступной. Но и стоять в полосе прибоя невозможно: нещадно бьет о камни

баллоны. И выгрести против течения невозможно. Около получаса уговариваю капитана «бурлачить», памятуя мой предыдущий опыт. Не о таком движении мечтал Анатолий Акиньшин. Ему чудились свежие попутные ветры... Впряглись в лямки, бечеву завели на нос и корму, создали угол атаки, и наш пеший бег по пляжу легко передается кораблю, скользящему параллельно берегу метрах в пятнадцати.

Темнота, дождь, начавшийся прилив. Я кашеварю у огромного костра за линией прилива, ребята несут вахту, спасая от ударов корабль. Укрывшись парусом, наскоро съедаем мой фирменный ужин: 2 литра воды, кружка риса плюс пакет любого супа плюс банка тушенки. Двадцать пять минут кипения. Ребята падают от усталости и решают увести тримаран прочь от линии прибоя, на якорную стоянку. Я прячусь под навес из стакселя, растянутого на бревнах плавника, поворачиваю спину к живительному теплу нодьи. Нодья — это негасимый в любой дождь костер из трех параллельно уложенных огромных бревен: два рядком с просветом, сверху третье. Наутро готовлю горячий кофе. Вымотанные качкой аргонавты греются у костра, наблюдая, как после противного дождя вываливается из воды горячий шар светила. Я поздравляю всех с океанским крещением и докладываю печальные итоги: за четверо суток всего 150 километров. Боже правый, а мы планировали в сутки не менее 100...

Еще три дня унизительной ловли ветра, и наш «счетчик» показывает всего 225 километров. Гостеприимные хозяева морской станции на мысе Литке Юрий Степанович Пай и его жена угощают нас только что отловленной на отмели камбалой. Стоит поразительно курортная погода. Живописный, весь в гранитных замках островок Коврижка, несущаяся между ним и берегом хрустальная вода, играющие на камнях отмели нерпы, отливающая янтарем рябиновая гроздь под окнами метеостанции и слепящее солнце над взмывшими ввысь темно-зелеными сопками. Никакого желания куда-то идти. И только призрак Шантар, который мы уже высматриваем по утрам в прозрачном воздухе, гонит нас вперед. Бегом к отмели, где вот-вот осохнет на малой воде наш «Охотск», и тогда дожидайся прилива долгие 12 часов. Без сапог несемся мы вперед. Коврижка уже не гипнотизирует нас.

— Кливер, стаксель и грот к постановке, — командует Анатолий.— Володя, ну куда ты засунул спинакер, смотри, кажется, ветер попутный!

А я шепчу про себя писанные в детский альбом, похожие на заклинание строки: «Надежда —это смерть, жизнь — игралище темных сил». Кажется, Гофман...

Уникальной особенностью Охотского моря и особенно этой его час

ти являются приливные явления. Мало того, что высота их достигает семи метров, главное —это течения, имеющие суточный, полусуточный и смешанный характер. Без таблиц разобраться в этом хаосе было бы невозможно. Но это не все. Удивление вызывают впадающие в море реки. Устья их, как правило, постоянно замываются прибоем. Устье «гуляет», и вообще река иногда течет вдоль галечной косы, сочится через этот естественный фильтр и устья вообще не имеет. Сколько ни вглядывайся в намытые гребни гальки, обнаружить устье можно лишь в половодье. Впрочем, очень крупные реки все же имеют открытый выход, но и он располагается под очень острым углом к береговой линии и, случается, его опять же с моря не различить. Оттого поиски воды пресной в этих местах не такая уж простая задача. В реке даже далеко от устья во время прилива вода вообще соленая, ждать полного отлива совсем не резон, особенно при суточной периодичности приливов. Потому, однажды заправившись водой из какого-то ручья еще в лимане, мы пользуемся старым запасом. Но однажды после спуска на воду нас накрыл вал прибоя и добавил толику соли в наш привязанный к мачте мешок. Пусть не покажется странным, что случилось это не в шторм. Дело в том, что при полном штиле на море у берега, прибой позволяет заниматься серфингом. Так что при высадке на берег или при спуске сухими мы не остаемся. Кажется, зачем каждый вечер выбираться на крутой галечный пля'ж, не проще ли остаться на якоре? Не проще, потому что у берега прибой и отдыха не получается. Подбрасывает, как на батуте. Стать на якорь подальше от берега не позволяет слишком большая глубина. Потому сначала мы по наивности искали те самые реки, чтобы укрываться в них на ночь от шумливого и заливающего все прибоя. Потом, когда воочию увидели перекрытые галечными наносами устья, мы уже не носились с этой идеей и терпеливо толкали свой корабль на ночлег повыше линии полной воды...

Так вот о воде, о пресной воде. Беру с собой топор, рубаху от жгучего солнца и рюкзак с пластиковым мешком. О месте встречи не договариваемся. Скорость нашего фрегата падает с каждым днем. Похоже, безветрие становится нашей бедой, а с учетом постоянного встречного течения надо заботиться о том, чтобы не понесло в обратную сторону. Итак, я иду в поисках ключа, который бы падал с крутого берега и нес бы пресную воду, а ребята ловят бриз. Он-то бывает кое-какой до полудня. Я оглядываюсь. Корабль одевается полным комплексом парусов и пытается уйти мористее.

Километров через десять я нахожу искомый ключ, наливаюсь водой и от нечего делать осматриваю бро