Вокруг света 1991-07, страница 18

ничий нож, а то и вовсе с одним лишь фотоаппаратом. Верилось мне, что медведь, не тронь его, никогда не нападет. Побоится человека, уйдет. Теперь-то я знаю, что мне здорово повезло. Прежде всего потому, что медведей в тех местах стало мало, а еще потому, что в то время и в самом деле они боялись человека.

...Качнувшись в последний раз, вездеход наконец остановился. Нырнув под брезент, вместе с попутчиком мы выпрыгнули на снег, сразу же окунувшись в ночную морозную тишину. Где-то, казалось, совсем неподалеку, мерцали звезды. Утопая в сугробах, стояли на берегу три одноэтажных домика. Мачты антенн, провода, метеобудки —все это было мне хорошо знакомо. Удивило лишь отсутствие собачьей своры, прибегающей обычно первой встречать гостей.

Поскорее прошли к приземистому и длинному, как барак, дому. В кают-компании застали полярников, досматривающих по телевизору программу «Время». Худощавый высокий начальник оказался молодым, но успевшим уже позимовать человеком. Несколько лет он, как и я, провел на Новой Земле, работая в Русской гавани. Узнав, зачем приехали, повел нас в коридор. Видимо, не захотел бередить душу товарищам. Закурил. «Да, все верно,—подтвердил.—Погиб у нас товарищ. Прошлой осенью».

А случилось вот что. Утром будто кто-то и в самом деле видел мелькнувшую за торосами фигуру небольшого медведя. Но к домам зверь не подошел, и о нем забыли. Полярники этой станции на тюленей не охотились, мясо для собак не заготавливали. На берегу, одним словом, никаких приманивавших медведя яств не было. Звери в последнее время не беспокоили. День выдался безветренным, не очень холодным, какие не редкость накануне зимы, что и позволило метеорологу, молодому парню, решиться выйти поработать на берегу, даже не набросив теплой куртки.

Первым забеспокоился радист: метеоролог не принес вовремя метеосводки. Вызвал начальника, вместе обежали комнаты, сходили на метеоплощадку, на вешалке в метеокабинете увидели теплую куртку разыскиваемого. Обеспокоились. Значит, ушел недалеко. Заглянули на берег, где грудой стояли бочки из-под горючего, их готовили к отправке. И уж собрались было уходить, как приметили на льду, метрах в двадцати от берега, белого медведя. Зверь стоял в торосах. Он поднял голову. Морда его была в крови, и начальник сказал радисту: «Беги, зови людей». Еще была надежда, что их товарищ жив. Надо было стрелять в зверя, но так, чтобы не повредить того, кто лежал на снегу за то

росом. Начальник пошел к торосу, стреляя вверх, медведь перескочил торос и бросился было на человека, потом повернул, словно раздумав. Тут его и убили. Однако было уже поздно. Руки их товарища еще были теплыми, но он уже мертв.

Жуткая история. Вслед за начальником мы вышли из дома на край обрыва. Внизу ярко светила одинокая электролампочка, круглосуточно горящая у футштока, где велось наблюдение за морем и куда приходил записывать наблюдения гидролог.

— Вот здесь примерно все и произошло,—сказал начальник. В кромешной тьме, как на сцене, освещалась пустынная снежная поляна, за нею просматривались гряды торосов. Того и гляди из-за них выйдет мощный зверюга.

Скорее всего метеоролог, увлекшись, не заметил тихо подобравшегося зверя. Вспрыгнул на бочку, отбиваясь, откуда медведь его и утащил, уже бездыханного, в торосы... Охотился ли он за человеком, или встреча произошла случайно —сейчас уже не определишь. Одно тут ясно, медведь был голоден.

— Шкет какой-то,—сказал начальник.—Откуда только такие берутся.

Мы подтащили его к домам, бросили у механической, чтобы сохранить до прилета специальной комиссии. Но вечером его не стало. Пропал. Пошли искать. Отыскали в торосах. По следам догадались — утащил его туда медведь. Наверное, его братец. Два их, видно, таких небольших. Принесли и забросили уже теперь на крышу. Настроение у всех тягостное, а механик посмотрел на тело растерзанного товарища, совсем помрачнел, говорит, как хотите, но я уже больше жить тут не могу, улечу с первым же бортом. Каждый так в тот момент из нас подумал, но дело-то бросать нельзя, надо было работать. Дожидаться прибытия замены.

Их чувства понятны, но как же можно было, живя в таких заведомо медвежьих местах, выходить на берег без оружия? Если не было карабина, то хотя бы прихватить с собой ракетницу...

— А что с ней против медведя сделаешь, какой от нее толк?— удивился начальник.— Да и всего-то их у нас пара штук.

О многом я передумал, возвращаясь на остров Средний. Напрасно на этой станции забросили охоту, перестали держать свору полярных лаек-медвежатниц. Лохматые псы эти, не признающие жизни в теплых комнатах, спящие на снегу, всегда готовы поднять истошный лай при приближении медведя, предупредить о нем людей. Будь рядом с метеорологом собака, не подошел бы зверь.

В том, что белый медведь опасен и доверяться ему не стоит, я убедился, побывав на Петрове Виктория. Случилось это чер^з несколько лет после того, как был гшинят закон об

охране, и мне, новоиспеченному начальнику полярной станции, вменялось в обязанность не допускать его нарушения.

Мне удалось —не без труда —убедить своих товарищей забыть мечту добыть хотя бы по одной шкуре. Ну а что делать, если медведь нападет? Мы тогда еще не очень знали этих животных, и я —сам теперь этому удивляюсь— решил на первом же пришедшем самце продемонстрировать, как он меня, совсем безоружного, не тронет. Я фотографировал его с шести, как показывал дальномер фотоаппарата, метров, и медведь на меня даже не посмотрел, ушел. Зато второй, как раз не очень больших размеров, вороватый, за которым я, безоружный, погнался в торосы, едва меня не съел. Я отбивался от него телогрейкой, и не подними горластые чайки крика из-за куска мяса, который этот зверюга тащил от станции, не жить бы мне... Только благодаря этим птицам и спасся. Медведь, освободившись от телогрейки, которая намоталась ему на голову, смотрел то на меня, то на мясо. Мясо ему показалось дороже, а не то лежать бы мне, как этому метеорологу. И вот тогда-то мы и опробовали ракетницу.

Поначалу учились попадать шагов с десяти в бочку. Патронов, слава богу, хватало. Зато, овладев мастерством, мы смогли теперь безбоязненно наблюдать за жизнью белого медведя. Сколько было сделано интересных снимков! Мы перестали бояться зверей, пресекая любую их попытку пересечь грань дозволенного. Выстрел из ракетницы действовал, как длинный бич в руках укротителя. Но для верности все же приходилось держать при себе — на случай осечки —две ракетницы.

Четыре десятка зверей прошли за год через этот остров. Мы замечали, что попадались медведи, никак не реагирующие на человека. Спокойно уходили дальше. Но в осеннюю пору нередко являлись довольно решительные молодые особи.

Медведь большую часть года проводит во льдах, питаясь тюленями. Зимой он отыскивает их подснежные жилища, весной скрадывает греющимися у лунок, нападает на отдыхающих стайкой на отдельных льдинах. Но осенью, когда в море образуются большие пространства открытой воды, зверь этот за тюленями не угонится.

Мне довелось однажды наблюдать с высокого берега, как медведь плыл по чистой воде. С десяток тюленей, собравшись как птичья мелкота на появившуюся среди дня сову, кружило, ныряло перед медведем. А тот, известно, голодный, ничего не мог поделать. И поэтому осенью медведи выходят на берега островов и обходят их, отыскивая падаль. В эту пору они и заходят к человеческому жилью. И особенно бесцеремонными бывают молодые, еще не научившиеся охотиться.

16