Вокруг света 1991-11, страница 17

плитного вышиною в полторы сажени», — записал в журнале Лаптев. Этот маяк — единственное навигационное сооружение Великой Северной экспедиции, сохранившееся, хотя и в разрушенном виде, до наших дней.

Не припомню путешествия, которое было бы насыщено такой быстрой сменой обстоятельств, заставлявших меня то радоваться, то огорчаться. Путешествие на нервах — так назову его потом для себя. К концу следующих суток удалось обогнуть мыс Фаддея. Радость свободного движения была недолгой. Все чаще приходится вставать, высматривать проходы. Скоро пришло время выбирать льдину покрепче — началось сжатие и неизбежное торошение. Вытащился вовремя. Льдины, что помельче наползают на мою спасительницу. От края пришлось отодвинуться. Оцениваю обстановку. Кругом, на всю видимость, лед. Нахожусь в восточной части залива Терезы Клавенес. На правом траверзе едва виден остров Большой, до него километров 25. По ломаному льду лодку не потащишь. Неизвестно, куда вытащит дрейф. К земле — хорошо. Нет — тогда ждать устойчивых морозов, спайки льдин и выходить пешим ходом. Продуктов без подпитки хватит на два месяца, газа почти на месяц. Уток совсем не видно, но зато много морского зайца. Можно добыть — будет мясо, а на жиру топить печку, растопленный лед даст пресную воду.

Терпение — основная заповедь полярника. Ничего более утешительного в создавшейся обстановке в голову не пришло. Разворачиваю лодку кормой на ветер, капитально задраиваюсь, рацион питания ограничиваю до минимума. Приготовился к длительной осаде. Опустился туман. За сутки лед притащило к острову Большому. От суши отделяло не больше пяти километров, хорошая скорость. Неужели повезет и удастся зацепиться за берег? Когда через несколько часов снова выглянул — меня несло уже на запад к островам Вилькицкого. И так хорошо, опасность выноса в океан пока не грозит. Очень быстро исчезла видимость. Над льдом неслись потоки сырости вперемежку с мельчайшими снежными кристаллами. Подо льдом ревело и грохотало, свистело, трещало. В хаосе звуков отчетливо слышался человеческий голос, крик птицы, скрип дверей, то торможение поезда и еще какой-то совершенно непонятный звук — наверное, так кричит бес.

Идут вторые сутки дрейфа, а нет и намека на возможность побега со льдины. Зато у меня появился сильный союзник —вера в победу. Судьба явно благоволила ко мне —вряд ли когда смогу объяснить обстоятельства, спасавшие от неминуемой гибели. Очень часто в жизни человека, в его борьбе за жизнь вера играет главную роль, она порождается сознанием, разумом.

Вынесло к островам Вилькицкого. Самый близкий ко мне остров Средний. Теперь надо не прозевать отлив, лед наверняка растянет. Так оно и есть. Вперед! В двух спайках прорубил каналы, через две перетащил «Пеллу» и оказал

ся на чистой воде. Спрятался от ветра и льда между двумя островами. Главное сейчас —не спешить и выбрать правильный путь. Необходимо осмотреть море с высоты. Заплываю за крутояр северной оконечности острова Средний и иду на его вершину к топографическому знаку. Пришлось подниматься высоко, зато обзор прекрасный. По моему курсу — плавающий лед. Носит его туда-сюда течениями в проливе Свободной Кубы. Продвигаться придется рывками, в отливы. Перевалить бы за мыс Харитона Лаптева, там обязательно должен быть проход: почти сутки дует юго-восточный ветер.

С правого борга дышит море. Словно чудище какое воздух из могучих легких выпускает. Там, где звуки, бурун по воде бежит. Знаю, мелей в проливе нет. Меж тем барашки движутся к лодке, дыхание слышится отчетливее. Над водой показалась продолговатая, слегка горбатая белесая спина. Каждая такая горбина длиной почти с лодку. Вторая, третья... Ко мне приближалось стадо белух в несколько десятков голов.

Через три часа стал обгонять отдельные льдины, потом целые скопления, затем лавировать в разводьях между большими полями. И, наконец, пятиться назад, чтобы не быть снова зажатым. Но самое странное то, что лед двигался против ветра — сила течения прилива гнала его обратно в пролив. Да, дорога вперед возможна только в отлив. Отступаю галсами, надо тянуть время до отлива и остаться на воде. Прибрежная зона забита льдом. Спать не придется еще, как минимум, двенадцать часов — при смычке лодку может раздавить. Уже хорошо виден маяк на мысе Прончищева, до него не больше десятка километров. «Угомонись, успокойся, — говорю себе вслух,— сколько раз уже загадывал и ни разу не угадал». Волноваться было отчего. Всего в 60 километров была цель, «...к которой стремились в продолжение столетий» — мыс Челюскина.

ПОСЛЕДНИЕ МИЛИ К ЗАВЕТНОМУ МЫСУ

25 августа. На подходе к мысу Прончищева невдалеке пролетел вертолет курсом на северную оконечность острова Самуила. Я пустил две зеленые ракеты. Реакции никакой. Не может быть, чтобы не заметил. Минут через тридцать возвращается, прямо на меня летит. Кругами ходит, снижается. Салютую веслом и жестами показываю — все нормально. Он все ниже. Не пристегнутый тент срывает ветром, гонимым от винтов. Пилоту погрозил кулаком. Машина зависла в десяти метрах над самой водой с наветренного борта. Жестикулируя, пилот что-то кричит. Показываю, давай улетай. Поднявшись, кружок очертил и на север подался, в океан. Зачем туда? Нос лодки ткнулся в галечный берег.

В 1736 году, на пределе свободного плавания «Якуцка», находящегося в проливе Вилькицкого, Челюскин записал: «Матерый берег остался на SW в 5 верстах». Это был едва видный нынешний мыс Прончищева. Именно этот мыс видел Прончищев, перед тем как вскоре отдал приказ «возвращаться из-за препятствия льдов» на базу в Усть-Оленек. По возвращении туда он скончался. Вслед за ним умерла и его жена. Их могила сохранилась в Усть-Оленеке и поныне.

Под ногами тундра. Здесь преобладает серый гон, цветов не видно, грибы очень мелки. Зато много камня — серый плиточный сланец. Забрался на маяк, смотрю в море, куда полетел вертолет. Ледовый разведчик помогал ледоколам «Арктика» и «Таймыр» проводить караван судов. Их видно было даже без бинокля. Будет впереди еще лед, коль ледоколы на трассе. К Челюскину тянулась чистая, без единой льдинки, дорога. Выступивший в море мыс Прончищева служил хорошим прикрытием.

Остров Фрам, острова Локвуд, бухта Мод, мыс Папанина — всего 30 километров пути, но как насыщены они драматической историей освоения Севера. Вечная память о ней в географических названиях. Уже отчетливо видны антенны и строения, вытянувшиеся линией в море на низменном берегу. До них самая малость, километров 15, не более. Усилившийся шквалистый ветер с ливневым снегом заставил идти в укрытие под отвесную скалу восточнее мыса. 2 часа 26 августа. Якорь опустился на ледяное ложе, глубина пять метров. Натянул тент и затопил печь. Часы уже не играют никакой роли, да какая разница, где стоять — перед поляркой или здесь. Не будешь же ночью людей беспокоить, и найдется ли там укрытие для лодки? Отдохну и высушу одежду.

«Гребная лодка «Пелла-фиорд», капитан Смургис Е.П., прибыла на мыс Челюскина 26.08.1990 г.

Директор обсерватории Ю.В.Ковальчук.».

Такая регистрационная запись появилась в моем удостоверении.

9 мая 1742 года Семен Челюскин открыл этот мыс, достигнув его сухим путем. И сейчас стоит здесь привезенный русским исследователем деревянный столб, как особый знак, символ человеческого мужества и геройства. Потом со стороны моря самую северную точку Евразии достигли экспедиции Норденшельда, Толля и Нансена. И вот спустя столетие у этого ничем не приметного, но до сих пор заветного для мореплавателей мыса стоит — впервые в мире — прогулочная гребная лодка. На носу ее укреплен металлический вымпел журнала «Вокруг света».

Окончание следует

15