Вокруг света 1991-11, страница 7

ЛАПЛАНДСКОЕ ЗОЛОТО

Северная Норвегия —это граница, с какой стороны ни посмотри. Именно там находится самая северная точка континента—известный всем еще со школы мыс Норд. За ним кончается Европа и начинается царство холодных вод и льдов. Этот скалистый неприветливый мыс—европейский край света. Здесь же рядом расположен и Хаммер-фест, имеющий славу «самого северного города мира».

Но этот район Норвегии—граница и еще в одном смысле —в том, в каком американцы в прошлом веке называли Дикий Запад, подразумевая под этим последний форпост цивилизации, край новых земель, рубеж, до которого дошло освоение. А провинция Финн-марк именно таковой и является. Лишь немногим более полутора столетий назад (для многовековой истории континента срок совсем незначительный) ее восточные районы окончательно вошли в состав страны. К этому стоит еще добавить суровый— по европейским меркам—климат, редкое ^неоднородное население...

И наконец, государственная граница страны, которая вытянулась узкой полосой вдоль севера Скандинавского полуострова, проходит тут порой в нескольких десятках, а то и просто в нескольких километрах от берега моря: она постоянно где-то рядом. Высшую народную школу в Сванвике, что в долине Пасвик, даже называют «пограничной»: отчетливо видны за холмами трубы нашего никелевого завода, а на территории школы можно потрогать руками желтые, с красно-золотым гербом норвежские пограничные столбы. Они, словно украшения, стоят у дороги, идущей среди соснового редколесья от Сванвика к местной кирхе, и у замерзшего озера, за ко-торым—СССР.

Я не представлял, что совсем небольшая река —вытекающая из озера Инари и впадающая в Баренцево море—может иметь три вполне официальных названия: Паз по-русски, Пасвик по-норвежски и Патсойоки 1по-фински. Более того, у реки есть еще и другие названия, хотя их и не пишут на карте—на различных диалектах саамского языка. Пожалуй, многовато для водного потока длиной чуть более ста километров!

Такова специфика восточных районов Фнннмарка. Дело в том, что до 1826 года это были «ничейные земли», точнее район, на который в равной степени претендовали Россия и Норвегия. Еще в XIII веке, на землях, населенных саамами, которых в России именовали лопарями, с востока появились русские, основавшие в 1264 году Колу, нынешний Мурманск, а с юго-запада все чаще стали наведываться шведы. В 1326 году новгородские послы, прибывшие к королю Швеции Магнусу, объявили, что «дело разграничения передают воле Божьей». «Божья воля» затем на протяжении ряда столетий была такова, что саамы превратились в\ двое-и троепод-данных: Финляндия, то есть юг этих районов, была завоевана шведами, Норвегия

входила в состав Королевства Датского, ну а на востоке была Россия. Русские сборщики подати доходили на западе до Тромсё, норвежские — до Умбы на востоке. Но постепенно этот, как его официально именовали датчане «Фэллес дистрикт», или «Общий район», сокращался. В XVI веке Россия стала считать своей западной границей Бугёнес, называемый русскими Верес-Наволок: в середине века у Печенги был основан православный монастырь, и самый западный из его приходов стал здесь крайним форпостом российского влияния. В 1715 году специальным трактатом впервые была четко определена граница между Данией и Швецией в Лапландии, а с присоединением Финляндии к России он был взят за основу для проведения границы между Великим Княжеством и Норвегией. В 1810 году на карте была определена граница общих для России и Дании владений, которые затем и были разделены конвенцией 1826 года между Россией и Норвегией.

Так на реке Паз и сршлись три границы— России, Норвегии и Финляндии, а если учесть, что по 1940 год область Печенги на востоке от нее принадлежала независимой Финляндии, то станет ясно, насколько в этом сравнительно небольшом и малозаселенном районе сплелись судьбы разных государств и народов.

И если Финнмарк—это настоящая «граница», то еще больше это слово подходит к коммуне Сёр-Варангер, и особенно—к долине Пасвик, которую в Норвегии называют «единственным местом страны, где солнце восходит в СССР, а садится в Финляндии».

Именно в долине Пасвик, с гордостью говорят жители Киркенеса и Сванвика, начинается полоса европейской тайги, которая затем через Финляндию, Карелию, Архангельскую область и Коми республику соединяется с безбрежным зеленым морем Северного Урала и Сибири. А рядом— участки безлесной тундры и дикие скалы, с которых свешиваются огромные сосульки, похожие на замерзшие водопады. Или вот из окна машины ты видишь реку, скованную, несмотря на яркое солнце, мощным льдом, а уже через несколько минут шоссе выходит к незамерзающему морю, и перед тобой гладь синей воды, выкрашенные в веселые цвета домйки, красные днища лодок на берегу и такие же красные круглые буйки на мелководье. Ощущение почти летнего пейзажа только усиливает вид сырых, из-за наступившего отлива, песка и камней и пологих склонов, сбегающих к воде и покрытых ярко-желтой, будто выгоревшей на солнце прошлогодней травой. А рядом, на нависающих над этой травой скалах или на круто обрывающихся к воде противоположных берегах фиорда по темному граниту вниз спускаются тонкие прожилки и широкие языки ослепительно белого снега.

Едва шоссе уходит в сторону от побережья, пейзаж делается еще более суровым, заснеженное редколесье сменяется мрачными скалами, покрытыми разноцветными мхами и лишайниками. Но вот неожиданно дорога достигает полосы песчаных хол

мов, и уже появляется ощущение, что ты оказался где-то на Рижском взморье в разгар лета: аккуратные невысокие сосенки карабкаются по девствен-но-сухому песку на невысокие склоны, которые будто вообще никогда не знали, что такое снег.

Здесь на дорогах асфальт—светлый и чистый, какой не увидишь у нас и в летнюю жару—соседствует с бескрайними белыми полями, а рядом, на освещенных солнцем пригорках из-под сухого, словно соль, и будто никогда не тающего снега выбивается желтая и такая же сухая прошлогодняя трава. Естественно и органично эти природные контрасты перекликаются с контрастами в образе жизни местного населения: у фермерских домиков рядом с автомобилем стоят совсем вроде бы не соседствующие друг с другом в одном времени года велосипеды и... снегоходы.

С природой Финнмарка связаны и пристрастия местных жителей. Многие наверняка знают, что Норвегия— страна рыбы. Ее здесь ловят много, умеют готовить и любят поесть. За любым «шведским» столом—обилие блюд из трески, сельдь под разными соусами, копченая тресковая икра, различные рыбные пасты, семга... Но здесь, в Финнмарке, подлинный царь вод и... стола—Его Величество Лосось.

Когда у местечка Тана-бру дорога вывела на берега крупнейшей в северной Норвегии реки Тана, мои норвежские спутники не преминули заметить, что она славится рыбной ловлей:

— Когда наступает сезон, здесь собираются любители половить лосося. Жаль, что сейчас не сезон, иначе бы организовали рыбалку. Несколько минут с удочкой, и вытащили бы во-от такую рыбину!

Рыбы в здешних водах действительно очень много, но рыбалка строго ограничена временем, определенными местами и необходимостью приобрести лицензию. Поэтому, видимо, лосось и не переводится в здешних краях, хотя рыболовы съезжаются сюда со всей Норвегии—для них организуют специальные «лососевые» туры. В небольшом придорожном ресторанчике, стоящем у шоссе между Кара-шоком и Леввайоком, среди заснеженной долины, на берегу замерзшей Таны, из множества блюд мне порекомендовали, конечно же, копченого лосося— нежного, душистого, ароматного. А после обеда, рассмотрев висящие в холле изображения серебристо-золо-тистых рыб и в таких же рамах под стеклом грамоты, фиксирующие рекордные уловы—с датой, именем рыбака, весом и размером пойманного лосося, я не без интереса принялся изучать правила рыбной ловли и инструкции: выловленную рыбу можно просто забрать с собой, можно сдать, можно передать опытным мастерам, которые приготовят ее по целому ряду рецептов, а потом увезти ее домой уже готовой.

Но оказалось, что знакомство с этой «самой лапландской» рыбой, во время более чем пятисоткилометрового пу

5