Вокруг света 1992-04-06, страница 53

Золотой амулет, символизирующий родство человека и змия, - по легенде, прародителя половцев.

знаете ли, уважаемые читатели, как звали самого первого казачьего атамана? С кого в 1570 году все и началось? У терцов мне никто не ответил, только Михаил Васильевич. Для него такие вопросы что семечки лузгать.

Сарык-Азман! Он считается основателем Войска Донского. Он — казак номер один в истории России. Избегая многословия, лишь замечу, что слово «сарык» на тюркском языке абсолютно того же значения, что и русское слово «половец».

Другие атаманы, сподвижники Сарык-Азмана, носили тоже тюркские имена: Черкас, Ляпун, Шадра, Ермак, Кабан, Татара... Все они прославились военным промыслом. И само слово «атаман» тоже тюркское — «старший», «верховод» значит... И «есаул», и «бунчук», и «майдан»...

Между прочим, мог бы я поделиться и таким наблюдением. В казачьих станицах едва ли не у каждой семьи кличка есть, как бы дополнение к фамилии. Из поколения в поколение передается. Никто не упомнит смысл слова, но передается кличка исправно: Кучай, Бадау, Бирюк, Бутуй, Черкас, Булюн и другие, более пятидесяти кличек мне удалось собрать. А ведь это же половецкие имена... Народная память избирательна.

— Воспитывали в станицах все всех, — продолжал Михаил Васильевич. — Помню, лет 14 мне было, научился курить, иду по улице довольный. Навстречу гвардеец, так он мне такую пощечину дал, что в глазах все перевернулось и потемнело, да еще папиросу огнем в рот вставил. И думаете, этим дело все кончилось? Ничуть. Отец должен был принести гвардейцу бутылку араки — за урок и чтобы извиниться за сына. Таков был обычай.

Первая заповедь у казаков: младший всегда на поклоне у старшего. Исключений не делали.

Вторая заповедь — взаимопомощь: «Свое не сделай, а соседу помоги». Особенно помогали погорельцам, семьям погибших казаков. «Дай до урожая», — просил сосед. И давали.

— А мог и не просить, — просвещал Михаил Васильевич. — Считалось нормальным взять у соседа картошку, кукурузу себе, на еду... Вот в степи работает семья, картошку уби

рает, подходит путник, набирает котелок или сопетку, и никто слова не скажет, еще и пожелают: «На здоровье». Но если взял больше этой меры — уже преступление. И высечь могут.

Третья заповедь: Бога чтить, учение Христово выполнять, предков своих второй чаркой всегда поминать: «За прародителей».

— Чтоб, не перекрестившись, за стол сесть... такого не было...

...Я на мгновение отвлекся от разговора и вспомнил престольный праздник в соседней станице. Что сказать? Уныние. Станина, в которой казаков уже мало, стоит чуть живая, дома разве что набок не ложатся. Церковь порушена. И фундамента не оставили. Праздник начался с богослужения по случаю закладки новой церкви. Отец Виталий, священник из Владикавказа, благословил всех молитвою. Тишина. Никто не перекрестился, лишь единицы из женщин-старушек руку ко лбу поднесли, мужская же половина едва ли не вся так и простояла руки в брюки. А стояло-то человек двести... Уже не казаков, что ли?! Или еще не казаков? Стоят, как на концерте.

«В станине Ардон, — потом рассказывал мне батюшка, — хоть и действует церковь, а почитай пустой стоит. Никто не приходит, лишь наведывается». — «Откуда это?» — спрашиваю. Он начал про атеизм говорить. А, по-моему, не в атеизме дело. Воистину «все от Бога»!

Наказал Он казаков, забывших заповедь Христову: «Чти отца твоего и матерь твою, — сказано в священном писании, — да благо ти будет, и да долголетен будеши на земле».

Забыли казаки корни свои, забыли полов-пев, надругались над «погаными татарами», русскими сделались, не ведая, что те отцы родные, а не эти. Вот Бог и наказал. За беспамятство лакейской жизнью живут — который уж век в услужении... Даже имя как народ потеряли! Слуги же.

— Конечно, своих законов как таковых у казаков не было, — рассуждал Михаил Васильевич, — их не записывали, их просто каждый знал. И выполнял. Например, закон гостеприимства. Кто ему учил?

— Жизнь.

— Да-да, конечно. Все в разумном соответствии строилось. Мальчишку в 5 лет сажали на коня и сперва учили крестьянскому ремеслу. А потом, уже постарше, постигал он секреты казачьего искусства — джигитовку, рубку лозы... Но, заметьте, сперва он учился кусок хлеба добывать. Поэтому и жили мы зажиточно, что сызмальства любили работать.

Я и сам примечал в Архонской¹: хозяйства один к одному — справные — значит, любят еще казаки землю свою. И песни петь тоже не разучились. Правда, не так, как бывало. Теперь гуртовские песни разве

¹ Кстати, название станицы Архонской тоже тюркское. В Сибири, по реке Орхон жили когда-то орхонские тюрки, видимо, здесь, на Кавказе, кто-то в память о них в древности назвал поселение, в котором потом осели казаки. А русское слово «станица» идет от тюркского «стана», сельского поселения половцев.

услышишь? Молодежь поразъехалась, ту же, что осталась, от телевизора не оторвешь, скучно ныне живет станица. А прежде: «На каждом углу — гармошка, придут из степи и вокруг станицы гулять Молодежь на улице не умещалась».

Ныне в Архонской только хор и поет, поет голосисто, а желающие подпевают:

Прощай, казачка дорогая, Прощай, голубушка моя...

— Не могу, очень трудно что-то дальше вспоминается, — промолвил вдруг Михаил Васильевич Братчик и по-стариковски устало закрыл глаза, продолжая о чем-то думать, но уже не вслух.

Я понял — пора заканчивать.

Так кто же они, казаки? С детства я знал образ только двух казаков — один всегда с нагайкой, а другой — сельский хапуга, грабящий бедных. «Очень плохие люди, эти казаки, они рабочих нагайками били», — учили нас наши учителя.

И был в тех словах тонкий политический расчет: кому же захочется потом называть себя казаком? Уж лучше русским быть. Боялись люди даже вспоминать своих ближайших предков — как бы чего не вышло, страхом жили. А о давних — и думать забыли.

А чтобы не показаться голословным, приведу исследование Евграфа Петровича Савельева, донского казака, царствие ему небесное. Евграф Петрович очень много сделал в XIX веке для казачества. Но не был услышан.

Настала пора рассказать о его книге «Типы донских казаков и особенности их говора». Хорошая книга... А впрочем, что рассказывать о ней, если весь мой рассказ и появился после ее прочтения. Остается только привести цитату и сказать, что прав Е.П.Савельев, абсолютно прав.

«Население Дона в половине XVI столетия относится к четырем главным элементам древнего казачества, народа, резко отличающегося своим антропологическим типом как от великороссов, так и малороссов, то есть такими физическими особенностями устройства туловища, ног, в особенности голеней, головы и лица, которые заставляют всякого, хорошо во всех отношениях изучившего казачество, выделить природного казака из массы других народностей, даже если бы его поставить в разноплеменную толпу и одеть в несвойственные ему одежды».

И весь тут сказ! Ни убавить, ни прибавить.

Теперь я всматриваюсь в лица знакомых и незнакомых мне людей, и если это казак, то меня тянет поздороваться и обняться с родным братом. Ибо дальше Е.П.Савельев в книге приводит сравнение внешности казаков с некоторыми народами Северного Кавказа и говорит об их «поразительном сходстве!». «Но ил

4*

51