Вокруг света 1993-04, страница 15

Подвал озарился лучами двух свечей.

— Будет иллюминацию устраивать,—сказал громко Сало, забыв об осторожности —Туши свою! Нам экономить нужно!

Мы замерли от его громового голоса.

— Тише ори! — огрызнулся Мишка — Эко орет. Услышат ведь. Зажги свою розовую свечу,— сказал он мне — А то Олег сейчас влезет, и мы останемся в темноте. Я полезу за ним, а ты за мной.

Моя свеча вспыхнула как раз вовремя: Сало в это время просунул свою руку с горящей свечой в отверстие двери и сам с кряхтением втиснулся туда. Его грузная туша заняла все пространство в открытой дверце, так что мы видели только нижнюю часть туловища и ноги, бессильно скользящие mcf полу.

— Тише, тише,— шсгщул Мишка.— Скорее!

— Да погоди,—услышали мы приглушенный голос Салика.

Наконец остались только его башмаки. Тогда Мишка потер руки и, нагнувшись, пролез в дверь. Я остался в зале один. Услышал из-за дверцы голос Михикуса:

— Лезь сюда за нами.

Я задул свечу.

Подвал погрузился в полный мрак, лишь узкий луч света падал на пол из открытой дверцы. Я плюнул беззаботно, скрипнул дверцей и на четвереньках пролез вперед. Когда приподнял голову, то увидел только сухие серые кирпичные стены узкого коридора и брюки Мишки — он стоял во весь рост, а я еще находился почти в лежачем положении.

— Закрой дверь,— шепнул Мишка.— Только как можно плотнее.

Я изогнулся, втянул ноги в коридор и, взявшись за край дверцы, затворил ее. Она захрипела и с писком поверну

г

лась. Кое-как подвел ее к стене и услышал вопрос Михикуса:

— Плотно закрыл?

— Плотно,— ответил я тихо. С этими словами я напряг мускулы ног и выпрямился во весь рост. И вы знаете, друзья мои, где мы находились? Мы находились в страшно узком, но очень высоком проходе. Он был до того узким, что в нем можно было стоять только боком, повернув влево или вправо голову, иначе мы бы терлись затылками и носами о стены.

Кирпичи древние, выцветшие, облезлые и местами покрытые легко отскакивающей старой светло-коричневой массой, которая за сотни лет сумела высохнуть. Эта масса при прикосновении к ней рассыпалась на мелкие кусочки и пыль.

Сердце у меня бешено колотилось, в груди давило, и от этой ужасной тесноты выработалось какое-то необъяснимое, неприятное чувство.

— Вот видишь, какой проход,— обратился ко мне Мишка, кое-как повернув ко мне голову, отчего его кепка, зацепившись козырьком за стены, сорвала кусочек серо-коричневой замазки и сама съехала набок.— Вот это и есть тот самый узкий ход, о котором мы тебе рассказывали.

Я молча кивнул.

— Ну, пошли, что ли? — спросил Олег.

И мы, шурша одеждой о стены, начали продвигаться вперед. Вдруг в стене, перед моими глазами, проплыло несколько высоких и узких оконцев. Я заглянул в одно из них, но ничего не увидел. Сунул туда руку и ощутил пустоту. Эти жуткие подземелья как бы давили на мое сознание, и я чувствовал себя сдавленным и стиснутым не только физически, из-за узкого коридора, но и морально. Я скосил глаза и увидел, что моя одежда приобрела серый цвет. Мишка, продвигавшийся передо мной, и Салик, идущий впереди всех, тоже были похожи на подземных дьяволов, а не на людей. На вид эта церковь маленькая, невзрачная, подумал я, а под собой имеет такие обширные подземелья! Очень странно...»

У Олега в доме был роман Льва Толстого «Воскресение», издания начала века. Церковная цензура изъяла главу о богослужении. Хозяин книги тех лет переписал ее на обычной «тетрадной» бумаге и вклеил. Один листок остался свободным. Олег его вырвал и написал на нем текст примерно такого содержания: «Идя по проходу и спускаясь все ниже, увидишь, как вода сочится, а справа будет железная дверь. Ее не открывать, ибо вода хлынет!» Олег намекал на Москву-реку. И подпись — гимназист такой-то.

Изложив на старинной бумаге «старинный» текст, Олег упаковал записку

it tnm грта

фшт фпт

Лет

13