Вокруг света 1994-03, страница 15

воскресенье, 25 июля, группу русских моряков пригласили на службу в одну из англиканских церквей Кейптауна; во время богослужения в церковь ворвалась банда черных фанатиков и обстреляла прихожан -двенадцать человек погибли, в том числе трое русских. Оказывается, в Кейптауне не только грабят...

Как горько сознавать, что события, подобные трагедии 25 июля, время от времени происходят в такой прекрасной, богатой стране, которая являет собой единый в своем многообразии природный заповедник, не сравнимый, пожалуй, ни с одним другим в мире, не говоря уже о достоянии, созданном руками человека.

Впрочем, сами южноафриканцы, в отличие от иностранцев, смотрят на жизнь более спокойно, и даже философски. Вот один из примеров их отношения к действительности.

Над Кейптауном вздымается ввысь, более чем на километр, гора с совершенно плоской вершиной, получившая название Столовой. Она всегда манила и манит не только туристов, но и местных жителей - всех, от мала до велика. С этой плоской, как поверхность стола, вершины открывается непередаваемый по красоте вид на бескрайние океанские просторы и на город, распростершийся у самого ее подножия.

Поднялись на эту вершину и мы. Мы - это я и супруга таиландского посла в какой-то африканской стране, приехавшая в ЮАР туристкой; я познакомился с ней на экскурсии по Кейптауну. Она привлекла мое внимание тем, что то и дело боязливо озиралась, словно ей отовсюду угрожала опасность. «Наверно, она прилетела из какой-нибудь нищей страны вроде Сомали, где угроза жизни тебя подстерегает буквально на каждом шагу, - решил я, - вот и боится». Однако ошибся - она, оказывается, прибыла из Кении, страны, в общем-то, благополучной.

Когда мы собрались спускаться с вершины вниз, на беду, что-то случилось с фуникулером. Так что у подножия мы оказались, когда стемнело - ни одного такси на стоянке уже не было. Я обратился к чете буров, приехавших сюда на машине, и спросил, не смогут ли они подбросить нас в город. Те любезно согласились и ушли, объяснив, что сейчас подгонят автомобиль. Ушли -как в воду канули: нет их и нет. Моя знакомая развол-нойалась не на шутку, ее беспокойство передалось и мне. Наконец долгожданная машина медленно и как-то неуверенно подкатила к нам. Что же случилось? По словам буров, какие-то го-ре-радиолюбители разбили

в машине стекла и вытащили стерео-установку. Салон был сплошь усыпан осколками. Ничего не поделаешь, застелили сиденья и пол чем попало, так и поехали - соблюдая крайнюю осторожность, чтобы не порезаться.

Как ни странно, чета буров отнеслась к происшедшему невозмутимо: случилось так случилось, ничего-де не попишешь. Но только не моя попутчица-тайка. Она пребывала в состоянии шока и в ужасе твердила: «Выберусь отсюда целой и невредимой, непременно поблагодарю мужа за добрый совет».

Дело в том, что муж уговаривал ее не ездить в эту «проклятую Богом Южную Африку». Когда мы наконец остановились метрах в ста от ее гостиницы, она спросила меня, кивнув в сторону двух пожилых кейптаунцев:

— Как, по-вашему, вон те джентльмены не опасны?

Я собрался было выйти из машины, чтобы проводить насмерть перепуганную женщину до дверей гостиницы, но она, опередив меня, стремглав пронеслась мимо старичков, которые, остолбенев от неожиданности, провожали ее недоуменными взглядами.

Философское спокойствие белых южноафриканцев непостижимо для иностранца, узнающего из газет такую вот статистику: белых - пять миллионов, черных и цветных - двадцать пять.

На что же надеются белые? На распри между черными и вражду между АНК и СПИ? Как бы то ни было, в численном отношении разница между белыми и черными юж-ноафриканцами огромна. Так о каком спокойствии здесь можно говорить?

После нескольких поездок по Капской провинции я, однако, понял, почему белые южноафриканцы не беспокоятся насчет будущего.

Капская провинция сплошь засажена виноградниками, на которых работают сотни тысяч цветных южноафриканцев. В Кейптауне проживает один миллион

цветных, в провинции - два, а по всей Южной Африке их насчитывается три миллиона.

Кто же они, эти цветные, люди смешанных кровей, и почему им отводится важная роль в будущем Южной Африки?

Всем южноафриканским цветным в той или иной степени присущи негроидные черты. Когда первые поселенцы, прибывшие из Голландии, обосновались на месте нынешнего Кейптауна, негритянских племен, тех, что в настоящее время населяют территорию Южной Африки, там еще не было. Я имею в виду племена, принадлежащие к языковой группе банту, куда входят: коса, зулусы, восточные, северные и южные суто, теонга, свази, ндебеле и венда. Говорят они на разных, хотя и схожих между собой, диалектах. В племени суто насчитывается около семи миллионов человек, но на самом деле это три разных племени, и названия у них тоже разные. Последние же четыре племени вместе взятые насчитывают порядка четырех миллионов человек.

Туземцами, с которыми впервые столкнулись белые поселенцы, были бушмены, охотники-собиратели, и более развитые готтентоты, скотоводы. Со временем бушменов почти целиком истребили, те же из них, кто уцелел, живут сейчас в крайней нужде. А с готтентотскими женщинами европейцы вступали и вступают в брак, причем весьма охотно.

Так появились первые «капские цветные»; в дальнейшем их численность пополнилась за счет смешения с представителями других рас -главным образом выходцев из Индонезии, Мадагаскара, Восточной и Западной Африки Так что в жилах южноафриканских цветных течет негритянская, европейская, индийская и малайская кровь. Поколениями они работали на буров и мало-помалу приобщились к их культуре и быту. Говорят они в основном на африкаанс, у них нет общих традиций. В Капской провинции их положение приравнено к статусу белых, а в других областях, где еще сохраняется влияние апартеида, они стоят на ступень ниже.

Однако сегодня с апартеидом в Южной Африке фактически покончено, и можно надеяться, что в недалеком будущем положение цветного населения этой страны равно как и черного, улучшится. Ведь I недаром же Кейптаун, колыбель, откуда ведет свою исто-• рию Южно-Африканская I Республика, стоит у самого ⁴' мыса Доброй Надежды.

Пало-Альто, штат Калифорния, США

13