Вокруг света 1994-08, страница 63

Впечатление, какое производили эти хищники, появляясь из пролома в стене, было невыносимо отвратительно — это было похоже на личинки мух, выползающих из треснувшего белесого черепа.

Повернувшись, я подхватил одной рукой Эльту и побежал через открытое пространство. Твари немедленно понеслись следом, передвигаясь то на всех четырех, то выпрямившись, подобно людям. Внезапно они опять разразились своим дьявольским смехом, и я понял, что мы попали в западню. Навстречу из какого-то другого выхода из подземелья высыпали их новые сородичи. Мы были окружены.

Перед нами оказался огромный пьедестал с обломком колонны. Я достиг его одним прыжком, поставил девушку на неровную верхушку и, вскочив на нижнюю площадку, приготовился порешить столько тварей, сколько будет в моих силах.

Они приближались широким полукругом, на этот раз уверенные в обреченности жертв, и не припомню случая, когда мне приходилось испытывать больший страх и отвращение; я стоял, прижавшись спиной к мраморной колонне, лицом к лицу с этими чудовищными монстрами из нижнего мира.

И в этот момент внимание мое привлекло какое-то движение в тени у стены, через пролом в которой мы только что пробрались. Что-то выползало из трещины — черное, огромное, массивное. Я уловил блеск желтоватой искры. Завороженный этим зрелищем, я даже не заметил, что покрытые шерстью дьяволы уже замкнули кольцо вокруг нас. Через несколько мгновений монстр полностью выполз из трещины. Он притаился для нападения в скрадывающей его тени стены — приземистая черная,масса, мерцающая парой желтовато-огненных глаз. Я сразу же узнал эти глаза — это они смотрели на меня из камеры в подземном тоннеле.

Обезьяноподобные твари предварили атаку кровожадными криками, и в это мгновение на освещенном лунным светом поле битвы показался монстр, двигавшийся с поразительной быстротой и ловкостью. Теперь я увидел его полностью — это был гигантский паук, размером не меньше взрослого быка. Передвигаясь с быстротой, присущей всей паучьей породе, он оказался среди собачьеголовых тварей прежде, чем первая из них упала от удара моего меча. Его жертва издала ужасный вопль, а остальные — обернувшись и увидев его — с пронзительным визгом бросились в разные стороны. Жестокость свирепого монстра, как вихрь носившегося среди тварей, поразила меня. Их черепа насаживались на его нижние челюсти как на вертел и с хрустом перемалывались в огромной пасти; кроме того, он раздавливал их одним своим весом, и буквально через считанные секунды пространство вокруг было усеяно только мертвыми и умирающими тварями. Припав к земле и не обращая внимания на поверженных, черное и огромное волосатое существо устремило на меня взгляд, в котором я — несмотря на всю его отвратительно сть — уловил признаки интеллекта.

Монстр, несомненно, шел по моему следу. Я потревожил его в подземелье, и по запаху от моих залитых кровью сандалий он выследил меня, устроив кровопролитную резню этим тварям лишь оттого, что они попались на его пути.

По тому, как, выгнув спину и изготовившись для нападения, он припал на своих кривых ногах к земле, я понял, что чудовище отличается от земных пауков не только величиной, но и количеством лап и формой челюстей. Эльта вскрикнула: монстр стремительно приближался ко мне.

В схватке, где против капающего с челюстей этого паука яда были бессильны когти и клыки тысячи тварей, победу одержали мышцы и разум одного человека. Ухватив тяжеленную глыбу мрамора, с трудом удерживая равновесие, я приподнял ее и бросил вниз прямо в атакующего монстра. Она переломала чудовищу почти все его волосатые кривые ноги, и из искалеченного туловища в воздух брызнул фонтан тошнотворной зеленоватой жижи. Пригвожденный глыбой, монстр остановился, корчась от боли, сбросил ее и, пошатываясь, вновь направился ко мне, волоча сломанные конечности и злобно сверкая глазами. Я отковырнул от раскрошившейся колонны еще один обломок, затем другой, третий и обрушил вниз град камней — и остановился, только когда корчившийся в агонии кош-марне стал ужасным месивом.

Подхватив Эльту на руки, я помчался прочь в полумраке башен и колонн и не остановился, пока этот безмолвный зловещий город не остался позади нас. Луна освещала волнующуюся травянистую равнину, широко простиравшуюся вокруг.

С тех пор, как я отыскал Эльту в этих мерзких тоннелях, мы не перемолвились с ней ни единым словечком. Теперь

же, когда я мог заговорить с нею, я увидел, что ее черноволосая головка безвольно лежит на моей руке, белое лицо обращено вверх, глаза закрыты. Меня пронзил мимолетный приступ страха, н$, более тщательно осмотрев ее, я понял, что она всего лишь в обморочном состоянии. Это говорило лишь о глубине >жаса, который ей пришлось испытать. Женщины Котха очень редко падают в обморок.

Опустив ее на травянистый дерн, я беспомощно смотрел на нее и словно в первый раз увидел, как удивительно она сложена — стройные руки и ноги, гибкий стан, темные густые волосы рассыпались по алебастровым плечам; бретелька туники немножко соскочила и приоткрыла ее молодую грудь. Меня охватило смутное волнение, отдававшее болью в сердце.

Эльта приоткрыла веки и посмотрела на меня. Спустя мгновение ее карие глаза наполнились ужасом, и, неистово прижавшись ко мне, она разрыдалась. Мои руки инстинктивно сплелись вокруг ее стана, и я почувствовал, как дрожит ее тело и бешено колотится сердце.

— Не бойся. — Мой голос прозвучал как-то странно и вряд ли членораздельно. — Тебе ничего не угрожает.

Я чувствовал, как постепенно биение ее сердца возвращается к нормальному ритму — так близко она прижалась ко мне, — как дыхание становится ровным и спокойным. Некоторое время она лежала в моих объятиях, не говоря ни слова, и смотрела на меня. Но тут я, смутившись, высвободил руки и, приподняв Эльту, посадил ее на траву.

— Как только ты почувствуешь себя лучше, — сказал я, — мы постараемся уйти подальше от этого... — Я кивнул в направлении развалин.

— Ты ранен, — вдруг вскрикнула она, и глаза ее наполнились слезами. — Ты истекаешь кровью! Это я во всем виновата. Если бы я не убежала из Котха... — Теперь она плакала по-настоящему, совсем как земная девушка.

— Не беспокойся, это всего лишь царапины, — ответил я, хотя, по правде говоря, удивлялся, что клыки паразитов оказались неядовитыми. — Кости целы, а остальное — ерунда. И прекрати плакать, слышишь, сейчас же!

Повинуясь, она перестала рыдать и по-детски вытерла глаза подолом своей туники. Мне не хотелось напоминать ей об ужасах, которые она вытерпела, но меня очень интересовала одна вещь. *

— Почему яги остановились в руинах? — спросил я. — Они же наверняка знали, что в таких городах водятся подобные твари.

— Они проголодались, — ответила она, и голос ее дрогнул. — Они поймали юношу, они живым разрывали его на куски, но не услышали просьб о пощаде — только проклятья. Затем они поджарили... — Она запнулась, закрыв рот рукой и стараясь подавить приступ тошноты.

— Ты хочешь сказать, что яги — каннибалы, — пробормотал я.

— Нет. Они — дьяволы. Когда они расположились вокруг костра, на них напали собакоголовые. Они набросились на ягов, как шакалы. Потом эти твари утащили меня в темноту. Одному Цаку известно, что они намеревались со мной сделать; я слышала... Впрочем, не стоит рассказывать о непристойных вещах.

— Но почему они так пронзительно выкрикивали мое имя? — изумленно спросил я.

— Мне было страшно, и я, плача, вслух назвала его, — ответила она. — Они услышали и стали мне подражать. Когда ты появился, они уже знали, кто ты. Не спрашивай меня сейчас ни о чем. Они тоже дьяволы.

— Эта планета кишит дьяволами, — пробормотал я. — Но если тебе было страшно, почему ты звала меня, а не своего отца?

Она слегка покраснела и вместо ответа начала поправлять бретельку туники.

Увидев, что одна из ее сандалий соскочила с ноги, я надел ее на маленькую ступню, и пока был занят этим, она неожиданно спросила:

— Почему тебя все зовут Железная Рука? У тебя крепкие пальцы, но их прикосновение нежное, как у женщины. Никогда раньше мужские пальцы не казались мне такими мягкими. Наоборот, чаще они причиняли боль.

Я сжал свой кулак и уныло посмотрел на него — он был похож на узловатый железный молоток. Она дотронулась до моих пальцев.

— Все зависит от того, какие чувства управляют рукой, — ответил я. — Ни один мужчина, с кем мне приходилось драться, не считал, что у меня нежные кулаки. Но я хочу причинять боль только врагам, а не тебе.

Ее глаза загорелись.

— Ты не хотел бы причинить мне боль? Почему?

Абсурдность вопроса лишила меня дара речи.

61