Вокруг света 1996-10, страница 8
Преображения Господня» была открыта в 1708 году. Она была срублена из бревен в Олонце и доставлена на остров в разобранном виде. Именно с Кронштадтом связана история церкви на флоте. Древнейшее поверье: «Кто в море не хаживал — Богу не ма-ливался» довольно живуче на Севере, и традиция выходить в море, предварительно хотя бы осенив себя крестом, полна практического смысла. Шансов выжить в море не умеющему плавать — никаких. Тут одна надежда — на Бога. Потом в Кронштадте возводились другие храмы — свыше десятка, но о них разговор особый... Осенью 1723 года состоялась церемония, подводящая итог гигантскому строительству. Форт Кроншлот и укрепления на острове Котлин объединялись в единое целое. 2 октября половине всей петербургской знати велено было сопровождать императора от Троицкой пристани столицы на остров, где 7 октября «во втором часу пополудни заложили крепость с водоосвящением и на молебне именовали ее Кронштадт». Свой статус первоклассной крепости Кронштадт сохранил до середины нашего столетия, когда цитадель из гранита и стали оказалась не более, чем историческим памятником, и о Кронштадте все чаще стали говорить как о городе. Два последних десятка лет этот город стоит словно на перепутье — между прошлым и будущим. И дамба, по которой несется в город автобус 510, лишь подтверждение того, что в XXI век Кронштадт вступит в другой роли.. Город — памятник флоту На контрольно-пропускном пункте Кронштадта меня ждал Виталий Михайлович Пирогов, директор местного историко-краевед-ческого музея, старожил Кронштадта, бывший моряк с 26-летним стажем. Мы продолжили путь в автобусе к центру города, и теперь я оказался натуральным экскурсантом. — А это наше Простоквашино, — пояснил он, видя мое удивление не присущим Кронштадту урбанизмом. — Согласитесь, все лучше, чем говорить — квартал, жилмассив или «Черемушки»... Я заметил, что это нелегальное название явно смаковалось и свидетельствовало об интеллектуальном кипении, вообще-то, характерном для закрытых гарнизонов. Позднее я еще раз убедился в этом, когда осматривал выставку рисунков учеников местной детской художественной школы. Рассказ о ней мог бы быть очень долгим... Скажу лишь, что в изображении детей флот в его 300-летний юбилей выглядел серьезнее и сердечнее, чем он рисуется нам, взрослым людям, в состоянии наибольшего воодушевления. Коллекции нового музея, где директорствует Виталий, расположились пока лишь в одной большой зале Итальянского дворца, возведенного при Петре I и принимавшего в свои стены все более или менее приметное в истории города. Здесь пребывали Морской кадетский корпус, Штурманское училище, Морское техническое, в котором преподавал изобретатель радио Александр Попов. Потом был Дом офицеров, музей, театр Балтийского флота... Сейчас здесь расположился штаб сводной дивизии из трех «разножанровых» бригад: подплава, охраны водного района и учебных кораблей. Командир дивизии, он же старморнач контр-адмирал Василий Иванович Флоряк, был своего рода военным мэром Кронштадта; гражданский же мэр — Виктор Леонидович Суриков — тоже, впрочем, военный, хотя и в запасе. — С Морского кадетского корпуса начнем, — предложил Виталий, и мы отправились в путь через Синий мост, миновать который, куда бы ты ни задумал попасть в этом городе, было невозможно. МКК — это своего рода нахимовское училище для ребят 5-11 классов с усиленной военно-морской подготовкой и полным обеспечением. — Здравия желаем, — нестройно воскликнули пятиклассники, воспитанники капитан-лейтенанта Андрея Леванькова в кабинете морской практики. У стендов с морскими узлами и на фоне полностью снаряженного, под парусами, четырехвесельного ялика я слушал рассказ Андрея. Цель этого учебного заведения — возродить морской колорит Кронштадта, не растерять традиций русского флота. Но несмотря на то, что учредители его — мэр Петербурга и Военно-Морской Флот, а к идее Морского кадетского корпуса причастен сам президент России, проблем у нового заведения больше, чем надо для элитной школы. Признаюсь, когда я слышу о финансировании обороны страны, флота и вот этих мальчишек в морских робах с их недетским «здравия желаю», мне хочется залезть на крышу Морского собора и прокричать всем высоким чинам государства: «Если вы создали великую (морскую!) державу, то не жалейте средств на благолепие ее казенной части!» Негоже красивому манекену с наклейкой «Россия» выставляться в витрине с оборванными погонами и без брючных пуговиц... Для краткости скажу, что во всех других местах были те же разговоры о бедности, словно ходил я по дворам разорившихся фермеров, а не по военным объектам военно-морской базы. К слову сказать, меня коробят всякие «инициативы» по сбору средств на строительство боевых кораблей или по содержанию оных на флоте губерниями и чуть ли не частными лицами. Правда, госнищенство — не новость в России. Кажется, и стрельцы нищенствовали, подрабатывая разбоем, так что историческая преемственность не исчезает... Для меня трудным в этой истории оказался лишь один вопрос: а пойдет ли вы пускник-кадет в высшее военно-морское училище на первый курс, где окажется на равных с «пиджаками» — выпускниками обычных школ, понятия не имеющих пока о морских премудростях, которыми напичканы кадеты. К тому же, при всем уважении к новой затее, негоже, думаю, содержать детишек в казарме, даже самой роскошной. Из корпуса для юных моряков мы снова возвращаемся к Синему мосту, в недрах которого скрыт знаменитый Кронштадский футшток — шкала с отсчетом «нуля» уровня моря, принятая для всей страны. — Оттого, наверно, и название, — делаю я предположение, — синее море... — Скорее по аналогии с петербургским Синим мостом перед Дворцом власти. Наш, правда, более синий. — Виталий поглаживает окрашенные перила и показывает ворота подплава — как бы главной морской силы Кронштадта. В бригаде подплава мы прошлись по Аллее славы подводников, а потом услышали печальную повесть «начпо» бригады о многих проблемах. Это был рассказ о современном героизме, без преувеличения. Дело в том, что бригада перебазировалась недавно из Лиепаи, где некогда стояла эскадра самых разных подводных лодок. Из Латвии выводили не только технику, но и бережно перевезли самое ценное — память о героях-подводниках, в том числе памятник знаменитой «С-13» и ее командиру Александру Маринеско. Нынешний комбриг контр-адмирал Владимир Александрович Лисафьев сделал все для сохранения достоинства подводников. Все обелиски стоят так, будто здесь они стояли всегда. Недавно к вывезенным памятникам добавился новый, в память о погибших на войне 38-ми подводных кораблях. Обелиск был открыт в день профессионального праздника подводников, учрежденном в России в этом году. Безлюдные пирсы подплава с дремавшими в подтаявшем льду черными субмаринами показались мне продолжением мемориала. Символика натуры определенно взывала к действию. Я повертел в руках камеру, заглянул в видоискатель, но снимки делать почему-то передумал... На выходе из ворот подплава взглянул на часы и поспешил к полуденной пушке Кронштадта, уговорившись с Виталием встретиться вскоре рядом с бронзовым исследователем Новой Земли Пахтусовым. До самого последнего момента я ждал подхода комендоров. Даже за минуту до выстрела теплилась мысль, что стреляет она автоматически. Пока я выискивал сигнальный провод, идущий к орудийному замку, выстрел грохнул где-то на бригаде учебных кораблей. — Пушка на ремонте, — пояснил мне вахтенный у КПП с черно-белой трубой шлагбаума. — Кажется, с «Перекопа» теперь 10 ВОКРУГ СВЕТА |
