Вокруг света 1996-12, страница 60

можно рассказать о любых грехах — что он поймет? А изгнать болезнь он умеет, ведь он родился вперед ногами, и отец его великий мганга.

Я играл во дворе, когда мать позвала меня в дом. Мне не хотелось бросать товарищей, и я не спешил. Тогда мать подошла ко мне и сказала:

— Поторопись, тебя ждут люди, а ты не вправе им отказывать. Ты ведь Фурата.

Услышав это, я пошел домой. Я уже знал от отца и Кипандаваетили, что обладаю великой силой и могу вершить дела, хотя сам еще мал. В доме меня ждал почтенный старик с белой бородкой. На циновке сидели мой отец и Кипандаваетили. Оказалось, что этот старик и есть бвана Мхеза. Узнав, каковы признаки мучающей его болезни, отец сказал:

— Успокойся, вождь. Сейчас снимать чары нельзя, ведь солнце высоко. Приди под вечер, когда оно скрывается на западе. Да не забудь нарвать у озера тростника, и положи его на солнце, чтоб высох, и принеси его ко мне в дом. Мой сын Фурата снимет с тебя чары.

Этот день мне показался самым длинным в жизни. Когда солнце стало клониться к закату, мать наконец позвала меня и сказала:

— Пора! Бери черпак с водой. Отец зовет тебя расколдовывать.

Я собрал все нужное и стал ждать, когда приведут больного. Вскоре отец привел его. Голова бедняги была обмотана тряпкой. Его посадили посреди площадки, что перед нашим домом, лицом на запад. Как только солнце золотым шаром начало спускаться к горизонту, моя мама Винги сняла с головы больного повязку и кивнула мне: «Приступай!» Не теряя ни минуты, я схватил в левую руку пучок тростника и поджег с одного конца. Взял в правую руку черпак с водой и подошел к дрожащему бване Мхезе. Встав перед ним, я стал крутить горящим факелом над его головой и припевать; после каждой моей фразы остальные — отец, мать и Кипандаваетили — подпевали: «Хаиву-ки!», что значит «Да будет так!».

— Я снимаю с тебя чары — Хаивуки!

Каким бы проклятье ни было — Хаивуки!..

Потом я набрал в рот воды из ковша, с силой дунул ею на факел, гася огонь.

— Остыть тебе, как ключевой воде, — Хаивуки!

На следующее утро до восхода солнца старика снова привели, посадили лицом к востоку, и все повторилось. Потом отец сказал:

— Если причина твоей болезни только в проклятии старухи, то скоро болезнь уйдет и ты снова станешь жить как все люди Но верни старухе ее козу и добавь еще трех кур и пять корзин маниоки. Сыну моему, Фура-те, пожертвуй столько, сколько сочтешь сам нужным.

На следующий день джумбе Мхеза прислал нам пять корзин маниоки и пять кур.

А старуха принесла тех трех кур, что отдал ей Мхеза.

На восемнадцатый киангази моей жизни отец стал брать меня в свои путешествия. Как-то раз мы возвращались из далекой деревни, где очень много работали и очень устали. Мы шли по тропе: впереди отец, за ним я и Кипандаваетили гнали коз, полученных нами за работу.

У перекрестка мы заметили каких-то людей. Они стояли, словно кого-то высматривали.

Мы с Кипандаваетили замедлили шаг и задержали стадо, а отец, значительно обогнав нас, продолжал идти вперед уверенным, размеренным шагом.

Когда он поравнялся с людьми, они окликнули его:

— Эй ты, стой! Ты не встречал по дороге мгангу Керемкере с сыном и помощником?

Отец отвечал спокойно:

— Я тот, кого вы ищете.

Тогда они стали на колени, коснулись ладонями пыли и сказали:

— Не гневайся, бвана мганга, на своих детей. Мы должны были бы уже издалека понять, что ты великий мганга, но разум наш слаб и глаза плохи. Мы ищем тебя уже много дней и чувства наши притупились, а Мадаката, вождь нашей деревни Мафамба, велел нам не возвращаться без тебя. В нашей деревне завелась нечисть, которая не дает покоя ни ночью, ни днем.

Отец задумался, а люди из Мафамбы почтительно ждали.

— А далеко ли до вашей деревни?

— Путь до Мафамбы неблизкий, но мы поможем тебе в пути. Если хочешь, мы сделаем носилки и понесем тебя, бвану Фурату и бвану мхембу. И наш вождь так отблагодарит тебя, что ты не пожалеешь о далеком пути.

Мы отправились в дальний путь и на седьмой день добрались до деревни Мафамбы.

Верный Кипандаваетили тем временем ходил по деревне и узнавал у людей, что за нечисть мучит их. Оказалось, что вся деревня мучается желудком. Кипандаваетили сообщил все отцу, и, посовещавшись, они пришли к выводу, что виной всему котлы и посуда. В этой деревне, видать, их отродясь не мыли.

Изгонять злых духов отец решил во дворе вождя Мадакаты. Сначала надо было сварить снадобья. Двор Мадакаты раскинулся широким кругом. Очаг для обряда сложили как раз посредине, чтобы все люди деревни могли собраться вокруг огня. Хозяева быстро принесли камни, дрова, воду в разукрашенных чанах.

Когда все собрались, мы совершенно внезапно появились в центре круга и этим привели всех в трепет. Отец предстал во всем своем великолепии мганги. Большой кусок коры химбу был обернут вокруг его пояса, со спины свисала пятнистая шкура

леопарда. Она была такая длинная, что когда отец иногда присаживался во время своих чудодейств, она расстилалась, как ковер. Заросшая густыми черными волосами грудь отца была гордо открыта. На руках и ногах при малейшем движении трещали костяные браслеты, связки клыков и когтей льва, гиены, леопарда.

Кружась в танце, отец рассказывал замершим у костра жителям о том, как он здесь оказался. Голосом, в котором звучали металл власти и отцовская нежность, он поведал о своих победах в борьбе со злом. Затем, не прекращая танца, начал говорить о том, чего он от всех хочет. Каждому будет дано немного снадобья, каждый должен будет выпить то, что дадут.

По очереди мы танцевали весь день. Под конец мы закопали в разных углах двора козьи рожки с отгоняющим злых духов порошком.

На следующий день отец устроил заключительный обряд: он велел чисто-начисто вымыть всю посуду в деревне с порошком, отпугивающим нечисть, и сам проверил во всех домах, тщательно ли это сделано. Но по одному горшку в каждом доме он велел не трогать. Их сложили во дворе Мадакаты. На третий день мы договорились об оплате: пять коров и коза должны были сопровождать нас на обратном пути.

Прежде чем покинуть Мафамбу, отец пересчитал коров и остался доволен. Тогда он позвал Мадакату, пятерых его жен, двух старших сыновей и повел их к месту, где были сложены объявленные запретными сосуды. Разболтав в них немного порошка из длинного буйволиного рога, он произнес:

— С этого момента сосуды расколдованы, можете их вымыть и снова пользоваться ими.

Когда мы были уже далеко от Мафамбы, я спросил отца, почему он сначала запретил мыть эти горшки, а потом позволил.

Отец посмотрел на меня, потом на Кипандаваетили, улыбнулся и ответил:

— Разве был я уверен вчера, что бвана Мадаката заплатит мне сполна, как мы договорились? Сын мой, люди часто бывают неблагодарными, и мы, мганги, должны быть к этому готовы. Если бы Мадаката попытался обмануть меня, я оставил бы горшки немытыми — и людей в деревне опять замучила бы нечисть. Тогда они поняли бы: можно ли обманывать такого мгангу, как Керемкере. Но они были честны со мной, и я избавил их от напасти.

Перед нами была длинная дорога. И пока мы шли, я думал о том, как много мне еще предстоит учиться, чтобы стать таким же великим мгангой, как мой отец Керемкере...

Танзания

Перевел с кисуахили Н.ГИРЕНКО

61 ВОКРУГ СВЕТА