Юный Натуралист 1969-02, страница 17

«Ишь ты, жалелыцица нашлась», — крепко затягиваясь, сердито думал о Кате Ефим. Время было обеденное, и он решил ехать домой, чтобы похлебать горячих щей да напоить Колокольчика.

«Жалелыцица выискалась, — вертелось у него в голове, когда он порожняком ехал по деревне, но большой злобы на Катю уже не было. — Животину пожалела... А того не разумеет, глупая, что человека обидела... Каким словом обозвала! Повезу вечером дрова в школу — пожалуюсь, — вновь распалялся он. — Самой директорше доложу, Наталье... как ее... Ильиничне...»

На повороте к' мосту Колокольчик, поняв, что хозяин едет не в лес, а домой, заторопился и затрусил неспорой рысцой. Он знал, что у Ефимовой избы, почти на самом краю деревни, стоит короб со свежим, душистым клевером.

«И что тут худого, — думал Ефим, — если животину раз-другой вдарил для порядка?» И он вспомнил своего деда, который, бывало, не давал спуску их норовистому гнедому коню, когда трт лодырничал и не хотел тащить плуг. И, несмотря на это, и дед, и отец, и все в семье любили гнедого, считая его кормильцем.

«Да разве я враг Колокольчику? — вернувшись в настоящее, подумал Ефим. — Хоть он и старый конь, а работящий, испрапная животина... А насчет хворостины, тут, может, того... перебрал я малость». Ефима качнуло вперед, и сани останови

лись. Не управляемый вожжами, Колокольчик сам подъехал к дому, к большому коробу с клевером, не успевшему еще потерять запаха лета и солнца.

— Ты что хмурая такая, дочка? — спросила мать, когда Катя вошла в избу. — Пошла бы на саночках покаталась.

— Не хочется.

Катя положила подобранную рукавицу на край теплой печки, разделась и, подойдя к окну, посмотрела на свежий, еще не укатанный санный след, уходивший далеко к самому лесу.

«Я тоже не права... — думала она. — Можно ли партизана, медаль имеющего, таким словом обзывать?» Все еще слышался ей басовитый, с хрипотцой голос Ефима. И она вспомнила, как однажды колхозный конюх старик Бодров рассказывал:

«Ефим-то Зуйков, он в войну с покойником дедом своим, царствие ему небесное, красноармейцев от немцев прятал. Шесть человек раненых в старом овине, в подлазе укрывали... Ему тогда и пятнадцати годов не было, а он уже лекарствовал... Достал у кого-то книжку, где про разные перевязки да переломы написано, по ней действовал... К овину-то, из-за осторожности, с силками подходил, будто синиц ловит, — рассказывал конюх, — а сам к раненым... Он и вправду, шельмец, ловко этих птиц ловил, ■— восхищался старик. — Поймает, бывало, синицу и сейчас ее немцам. Они ему за это хлеба, а то и консервы давали... И бегать где хочешь разрешали.