д и н я

лучилось это давно в безлюдной тайге среди суровых гор, там, где начинается бурная сибирская река. Я, тогда еще молодой геолог, в тех местах очутился впервые.

Без карт, по наледям и глубоким снегам добирались мы туда на оленях целый месяц. Но к намеченному месту так и не дошли: олени отощали, люди выбились из сил, а весенний разлив рек был уже на носу.

Дальше грузы пришлось тащить на себе.

В середине мая наша группа из четырех человек вышла с базы, волоча продукты и снаряжение на двух лыжных нартах.

С нами бежала собака Дина — нечистокровная овчарка, которую захватил с собой в горы наш начальник партии Егор Семенович. Натыкаясь на следы зайцев и куропаток, она резво носилась по колючему, мерзлому снегу, что-то вынюхивая, лаяла на белок и бурундуков.

Путь оказался тяжелым. Снежные сугробы и лесные завалы, торосы и промоины во льду мешали идти. Кругом толпились белые сопки, и в синем небе поднималось яркое солнце.

Под вечер, очень усталые, добрались мы до ручья Агатового, натянули палатку. Спали как убитые!

Утром товарищи вернулись на базу, а я остался на Агатовом, решив обследовать незнакомую долину и маячившие невдалеке скалы. Вслед за ребятами поковыляла и Дина. Гоняясь за зверьками, она сильно поранила себе лапы и всю ночь старательно лизала их, тихонько взвизгивая от боли-

Мела поземка. Смешанные с туманом, мельтешили снежинки.

Я шел налегке, захватив только горный компас и молоток. Видимость ухудшалась, мне все чаще приходилось посматривать на магнитную стрелку, чтобы не сбиться с пути.

Спустившись на невысокую террасу, я увидел перед собой угрюмые обрывы. Ребристые и крутые, они теснились на той стороне узкого русла, кутаясь з лохмах тумана.

Рассматривая скалы, где виднелась рыжеватая полоса, я вдруг почувствовал в глазах боль, и передо мной поплыли мутные круги. Я потер кулаком один глаз, потом другой. Круги исчезли, в обнажениях четко вырисовывалась охристо-серая жила