Юный Натуралист 1970-05, страница 56

54

лись по дороге части, как поспешно проносились верховые, по гвалту, который не смолкал, мы безошибочно определили: фашисты.

— Драпают, сволочи! Припекло, — с тихой злобой произнес Пахомов. И, помолчав, добавил: — Батарею сюда бы, да прямой наводкой...

Угрюмое лицо его приняло жестокое, суровое выражение. На скулах, как это нередко бывало, заиграли желваки.

А там становилось все суматошнее. Выкрики слышней, резче. Захлопали выстрелы.

Пахомов ткнул меня локтем.

— Смотри, смотри!

Оттуда, с фашистской стороны, прямо на нас стремительно неслись две легкие, едва заметные фигурки. Они летели, словно спущенные стрелы, с каждым мгновением приближаясь, становясь все рельефнее.

—- Косули, — проговорил Пахомов. — Спугнули их.

В какие-то секунды животные домчались до откоса и, не сбавляя бега, прыгнули отважно и отчаянно. Стройные и гибкие тела их почти в один и тот же миг мелькнули в воздухе.

Картина была из редких! Мы с Пахомовым застыли в изумлении, позабыв про фашистов, про войну, про все на свете.

Та косуля, что приземлилась первой, спружинила, взбив копытцами землю, взлетела по откосу вверх и, показав нам свою пятнистую, рыжеватую спину с коротким хвостом, исчезла за склоном холма. Другая... этой не посчастливилось. Чуть-чуть не долетев до обочины, она упала на край полотна, ударилась о рельс. Рванулась, неуклюже заковыляла, припадая на передние ноги, снова рванулась и упала.

Пахомов и я< скатились с откоса. Красавица косуля с переломанными ногами лежала, беспомощно распластавшись. Длинное тело ее, еще минуту назад такое сильное и грациозное, била крупная дрожь.

Косуля встретила нас, приподняв голову на тонкой, точеной шее. В больших круглых глазах ее уже не было страха. В них было другое: боль, смертная тоска, безысходная какая-то печаль.

В эти глаза нельзя было смотреть долго. Не выдержав, я отвернулся. Отвел взгляд и Пахомов. Глухо проговорил:

— Пропала животина... Пристрелить бы надо, чтоб не мучилась.

Я согласно кивнул.

— Верно. Давай-ка, а? Ты охотник, знаешь, как это лучше.

Пахомов помедлил, потом сдернул с плеча автомат, шагнул.

Полуобернувшись, я видел, как он взял оружие двумя руками, поднял и взглянул на несчастную косулю. И пока он глядел,

автомат все опускался, опускался, словно Пахомов не в силах был удержать его на весу.

— Нет, не могу, — виновато сказал Пахомов, стараясь смотреть в сторону.

Я перехватил его взгляд и вдруг — неловко в этом сознаваться — почувствовал, что мне не хватает воздуха. Глаза у Па-хомова были полны слез, побелевшие щеки дрожали.

Не знаю, что ему там, возле погибающей косули, вдруг почудилось, припомнилось, но таким я его никогда не видел.

Сверху свистнули. Басовитый Ряшенцев пророкотал:

— Эй, следопыты! Что нашли?

— Да они никак охотой занялись! — воскликнул Кочергин. — Не теряются...

Я сердито замахал на них.

Пахомов, ни на кого не глядя, быстро поднимался по откосу. Комья сухой земли из-под его сапог скатывались вниз, к полотну, где умирала косуля.

Я нагнал Пахомова у поворота. Присев на придорожный камень, он скручивал цигарку. Лицо его было спокойно, только пальцы почему-то раз за разом просыпали табак.

— Дай-ка и мне твоего, — попросил я друга.

В. РАЗИН