Юный Натуралист 1971-02, страница 6

4

ВЕЛИКОЕ О 3 Е Р О

Байкальские острова

Свое путешествие по Байкалу обычно начинают на стареньком судне «Комсомолец». Это единственное судно на озере, которое решается выходить в рейс в штормовую погоду. За пять суток «Комсомолец» обходит весь Байкал, несколько раз пересекая его поперек.

Время от времени, проходя мимо безлюдных островов, с интересом рассматриваешь эти выступающие из воды большие зеленые холмы. И кажутся они с палубы корабля таинственными и загадочными, манящими и недоступными.

Островов на Байкале двадцать семь. Почти все имеют отвесные обрывы, крепкие каменные карнизы с птичьими базарами, где без устали кричат птицы. На открытых вершинах гуляют ветры, а в низинах у ручьев да по лощинам хоронятся костяника и спелая земляника, вкрапленные в зелень травы.

На Ольхоне и на Ушканьих островах совсем нет медведей, и благодаря этому, как объясняют местные жители, здесь много муравьев.

Муравейники на островах не такие, как на материке, — высотой они почти в человеческий рост, а диаметр основания метра два-три. Размещены они неравномерно — меньше на высоких крутых склонах, больше в низинах и пологих спусках. Большинство сооружений окружено забором высоченного разнотравья. Сложены муравейники из веточек, кусочков коры, еловых иголок и древесной смолы. Иногда из муравьиной кучи торчат концы веток кустарника, который использован строителями как каркас.

Как-то раз баргузин загнал нас в бухту Пещерка, и мы просидели в ней почти сутки. Бухта расположена с восточной стороны острова. В ней обычно прячутся суда, когда начинается шторм.

Свое название она получила от пещеры, выбитой волнами в самом основании кремового утеса. Собственно, это даже не пещера, а сквозное оконце в каменной стене, напоминающее издали слона, опустившего в воду хобот.

А потом наступил погожий день. Мы покинули бухту и по гребню взобрались на самую вершину острова. Светило солнце, и видимость была на сто километров. По обрывистому краю гребня, постепенно поднимающегося к востоку, шла тропинка, то заметная и утоптанная, то теряющаяся среди, густого леса.

Отыскали мы на острове затон Гусиный. Имя такое лет пять назад дал Захар — егерь из поселка Хужир.

Был тогда конец августа. На рыжем осеннем лугу валялось множество стрекозиных крылышек. Прозрачные, точно слюда, хрупкие и тонкие, дунь — взовьются, как пушинки при сильном ветре, и полетят медленно-медленно, оседая затем в тихих затонах.

В озере стыла вода. Солнце, уже побледневшее, торопливо катилось к лиловому лесу, неясной полоской черкнувшему по горизонту. Может, с мыса Крестового, а может, и с Чивыркуйского залива шел ветер. Шел по самой земле жесткий, прохладный, путаясь в камыше, в березовых космах, недовольно швыряя высохшие листья.

На мелководье, где кормилась стая лебедей, стал оседать гусь-одинец. Одинца-ми местные охотники и рыбаки зовут отбившихся от своих сородичей птиц.

Захар приметил его сразу. Вначале хотел было пристрелить гуся на жаркое, потом передумал: то ли жалко стало, то ли еще чего. После даже прикармливать стал птицу.

Одинец вначале жадно набрасывался на Захаров прикорм.

—• Видать, от лебедей не очень много еды остается. Все под дугу шипуны съедают в затоне.