Юный Натуралист 1971-06, страница 21

19

уселся за большой чистый и пустой, как футбольное поле, стол и, поглядев на дедушку чистыми голубыми глазами, сказал:

— Завтракать давай!

— Давай, — согласился дедушка и уселся на табуретку. И тоже поглядел на внука немного выцветшими серыми глазами. Так они сидели минут пять. Никто завтрак на стол не подавал. Не дымилась на нем жареная картошка на сковородке—Коля ее очень любил, — не белели на тарелке яички всмятку, не пускал пар в потолок пузатый самовар.

— Где же завтрак? — удивился Коля.

— Завтрак, он во дворе гуляет, — сказал дедушка.

— Во дворе? — удивился Коля и, вытянув шею, поглядел в окно: во дворе гуляли куры и большой белый петух, а завтрака что-то не видно...

— Что же мы будем делать?

— Надо полагать, завтрак, — сказал дедушка, поднимаясь из-за стола. — Я буду печку затоплять, а ты достань воды из колодца, картошки начисти, возьми в сарае из гнезда три яичка.

— Я- я лучше тут подожду.

И дедушка снова уселся за стол и положил на клеенку большие морщинистые руки.

— Ну, тогда давай вдвоем ждать, — сказал он. — Может быть, завтрак сам пожалует к нам на стол?

— У него же ног нет, — возразил Коля. — Затопляй печь, а я уж, ладно, пойду за водой.

Никогда еще завтрак не казался Коле таким вкусным, как в это первое утро в деревне. Коля не только съел все, что ему в тарелку положили, но еще и сковородку из-под яичницы вычистил хлебом до блеска.

Скоро Коля научился утром вставать вместе с дедушкой, готовить завтрак, мыть посуду, чистить картошку, причем не кромсать ножом, как это он в первые дни делал, а аккуратно срезать тонкую кожуру. Бывало, дома, в городе, мама вывалит ведро с кухонными отходами в мусоропровод, и дело с концом, а теперь все овощные очистки и горелые корки, которые дедушка не мог разжевать, складывали в ведро. Коля относил полное ведро соседке тете Маше, у которой была корова. За это соседка наливала ему целый горшок парного молока.

Просыпаясь вместе с дедушкой, Коля видел, . как над сосновым бором медленно поднимается солнце. По утрам оно бывает большое и красное, а облака напоминают огромные корзины, доверху наполненные желтым огнем. После завтрака можно сбегать на речку. В речке водятся щурята. Утром они всегда стоят у самого берега.

Стоит щуренок на одном месте и не шевелится. Совсем близко подойдешь к нему — бульк! — и немного отойдет. И кажемся Коле, что щуренок улыбается своим длинным ртом, радуется, что обманул.

Иногда Коля вспоминал город, маму, своего приятеля Леню Курочкина, и тогда ему становилось грустно. Впрочем, долго грустить Коля не мог.

Днем и ночью шумел за околицей сосновый бор. Сосны и ели вблизи оказались огромными и высокими. Даже если задерешь голову, все равно макушку не увидишь. А под ногами полно желтых иголок и сухих растоптанных шишек. Если такую шишку швырнешь подальше, то слышно, как она в воздухе свистит. В лесу много разных птиц, они не переставая разговаривают между собой, но Коля почему-то ни одной из них так и не увидел.

Зато он увидел высоченную коричневую кучу, сделанную из сухих сосновых иголок и тоненьких сучков. По куче бегали большие рыжие муравьи.

— Дедушка, гляди, что я нашел! — обрадовался Коля и, схватив кривой сук, воткнул в кучу. Муравьи засуетились, забегали вверх-вниз. Некоторые из них, обхватив передними лапками продолговатые белые яйца, потащили их куда-то.

— Надо же, палку кусают! — удивился Коля, наблюдая за ошалевшими муравьями.

Дед присел на корточки рядом с внуком. Один муравей вскарабкался на его сапог и пополз по голенищу. Дед осторожно снял его двумя желтыми пальцами и бросил в муравейник.

— У этого народца нынче большая беда, — сказал он.

— Беда? — удивился Коля. — Какая еще беда?

— Жили себе муравьишки тихо-мирно, никому вреда не приносили. С рассвета до захода солнышка трудились на благо своего общего дома: таскали сучки да иголки, припасали на долгую вьюжную зиму еду впрок. Уничтожали разных лесных вредителей: букашек да таракашек. Жили муравьишки, не тужили. И вдруг — на тебе: чистое землетрясение! Дом их расковыряли.

3*