Юный Натуралист 1971-08, страница 50

дня, так завтра он должен роиться. И смотри не прозевай, а как начнет роиться, прибежишь ко мне.

Дедушка ушел. Я же устроился возле улья и стал следить за леткой, но меня отвлекли птицы, которые, собравшись на дереве, что росло за ульями, громко кричали. Они ссорились. Я так увлекся, что совсем забыл про четвертый улей, а когда вдруг вспомнил, то увидел, что множество пчел кружится над ульем, как бы собираясь в одно целое. И вот-вот улетят! Я бросился к ведру с водой, стоявшему под кустом смородины, приготовленному специально на случай роения. Схватив березовый веник, я начал лихорадочно брызгать на пчелиную карусель, которая кружилась в воздухе. Быстро-быстро окунал веник в ведро с водой и все брызгал, брызгал на пчел до тех пор, пока эта карусель не поредела. «Где-то садится», — подумал я. И тут заметил большую сосульку на молодой липке.

Я начал рассматривать сосульку и старался отыскать матку: ведь если не возьмешь ее, то и не соберешь рой. Матка выбралась наверх и поползла по пчелам. Она чуть-чуть крупнее обыкновенной пчелы, и брюшко у нее подлиннее. Я осторожно взял ее двумя пальцами и посадил в маленькую клеточку. Поставив ее в меру, осторожно собрал ложкой и пчел. «Ну вот и все, — подумал я, — пчелы теперь мои».

И вдруг почувствовал, что в волосах запуталась пчела и жужжит. Я рукой вытряхнул ее, «о она тоненько запищала и укусила меня в бровь. Оторвав пчелу, я вытащил жало. Но в это время еще две пчелы ударились о мое лицо и одна впилась в нос, а другая чуть ли не в самый глаз.

Оставив мерку с роем, накрытую рубахой, тут же под липкой, я выбежал из сада.

Увидев мое искусанное лицо, дедушка всплеснул руками и спросил:

— Что ты там натворил?

— Ничего я не сделал, — пробурчал я, — это дед Иван сегодня перед обедом у своих пчел мед брал, вот они теперь и летают везде и набрасываются на всех.

— Ну, ладно, ничего, в другой раз будешь осторожнее, будешь сетку надевать,— сказал дедушка. — А рой где? Ты его собрал?

— Да.

— Ну, идем быстрее, надо пчел поместить в улей.

Придя домой, мы надели сетки. Вдвоем мы достали улей, приготовленный заранее, и отнесли его в сад. На гвоздик, вбитый в стенку внутри улья, мы повесили клеточку с маткой. Выпустить ее нельзя, улей мог ей не понравиться, и она бы увела рой.

— А теперь смотри, как пчелы будут перебираться к матке, — сказал дедушка.

Прижав к улью мерку, он наклонил ее. Пчелы переползли в улей туда, где находилась матка.

Надев крышку на улей, дедушка провел ладонью по улью и проговорил ласково:

— Вот теперь у нас еще одна семейка трудиться будет.

В. НИКИТИН

Мы выкашивали дальнюю лесную лощину и третий день жили в шалаше под шатром дубов на опушке леса.

Стояла тяжелая предгрозовая духота, наполненная сухими, резкими запахами жаркого лета. Повсюду золотился зверобой. Луговая трава перестояла и засыхала на корню. В воздухе чувствовалась горечь полыни.

К вечеру небо стало синеть в разных краях, тучи то сходились и расходились, то собирались вновь, обещая грозу.

Только мы успели поужинать, как начала вспыхивать молния-сухоросица, обжигая полнеба розовыми и малиновыми языками пламени.

Сумерки сгущались. Молния светила ярче. То и дело за мягкими очертаниями деревьев беззвучно вспыхивала зловещая багровая стена огня. Из-за деревьев показалась черная студенистая туча с пепельно-седыми краями. Ночь расплескалась дремучей темнотой.

Рванул ветер, порывисто, беспокойно, и разворошил копнушки пушистого, свежего сена. Потом все притихло.

И вот что-то сухо треснуло над одним краем неба и, грохоча, степенно перекатилось в другой. Ветер прерывисто зашумел в верхушках деревьев, и первые капли сразу утонули в шумном потоке.

Молнии синими ослепительными вспышками поминутно освещали окрестность. Гром перекатывался с холма на холм, наполняя все оглушительным грохотом.

Через полчаса дождь перестал, и даже вдалеке не было слышно ударов и раскатов грома. С веток срывались и падали мягкими шлепками крупные дождевые капли. Откуда-то из темноты хлынули теплые пряные потоки воздуха, словно земля дохнула ласковой пахучей теплынью.

И вдруг неожиданно где-то вверху над головами несколько раз щелкнул соловей и замолчал, ожидая, не накажет ли кто его за дерзость.

Он выждал совсем недолго и рассыпал