Юный Натуралист 1972-02, страница 55

53

ЗАПАЛИМ

— Поедешь со мной за дровами? — спросил меня дядя Федор. — Не пожалеешь. Непременно увидим в лесу что-нибудь интересное.

Выехали мы утром. Сани легко скользили по твердой, укатанной дороге. Цыганок бежал короткой рысцой. Снег в поле был чистым-чистым, словно кто-то расстелил по обе стороны от дороги глаженые белые простыни. Снега в ту зиму было много. Он так ослепительно искрился, что на него невозможно было долго смотреть.

Вот и лес. Вернее, это был еще не лес, а перелесок. Я знал, что скоро деревья, близко подступившие к дороге, поредеют и вновь откроется поле. Дорога рассекает его посредине, будто струна, натянутая на барабане. Въезжаем на поле, я посматриваю на дорогу и вижу, что с противоположной стороны навстречу нам тоже движутся сани, а впереди лошади катится какой-то желтый шарик.

«Наверно, собака», — решил я.

Дорога через _ поле узкая — только-только одним саням проехать.

— Как же мы разъедемся с ними? — спрашиваю я дядю Федора, который прилег в санях и то ли спит, то ли просто думает о чем-то.

Дядя Федор тотчас сел и посмотрел на дорогу.

—■ Ну-ка, давай вожжи, — сказал он. — Нам надо уступить дорогу.

— Почему нам? — спросил я. — Пускай они объезжают.

— Нельзя. Мы порожние, а у них сани груженые. Нам легче, понял? Таков закон в пути.

С каждой минутой расстояние между подводами сокращалось. Дядя Федор еще раз взглянул на дорогу и вдруг присвистнул.

— Смотри, смотри... лиса! Ах ты, рыжая бестия! В западню попала. Бежать-то ей некуда. Вот задача!..

Лиса уже не бежала, а крутилась на месте. Деваться ей действительно было некуда. По дороге с двух сторон на нее надвигались подводы, а свернуть в сторону она не решалась, видимо понимая, что снег здесь очень глубокий и ей его не одолеть.

— Вот задача! — восхищенно повторил дядя Федор. — Что же будем делать? — сказал он, обращаясь явно не ко мне, а как бы спрашивая об этом рыжую плутовку.

Лиса еще раз вертанулась на месте и, сообразив, что другого выхода нет, прыгнула с дороги в снег. Напрасно она ста

ралась продвинуться дальше, беспомощно барахтаясь в сыпучем месиве.

Мы остановили лошадей и вылезли из саней на дорогу. Лиса вертелась в снегу в метре от нас. Подошел и возница со встречной подводы. Он поздоровался с дядей Федором за руку, но обратился почему-то ко мне:

— Что делать будем с Патрикеевной?

— Не знаю, — ответил я.

— Забирай в юннатский уголок.

— Как же ее возьмешь? Она, поди, кусается?

— А ты бери ее за хвост, — засмеялся он.

Лиса перестала барахтаться в снегу и уставилась на нас. Взгляд ее красивых карих глаз выражал и испуг, и любопытство, и еще что-то необъяснимое. Мне показалось, что она лихорадочно думает: «Как же вас перехитрить и выбраться из западни?»

— Ну не хочешь в юннатский уголок? — снова заговорил встречный возница. — Давай поделим ее: хвост мне на воротник, а вся лиса тебе. Согласен?

Я вспомнил, что у нас в санях лежало ружье, захваченное дядей Федором, и испугался: а вдруг и вправду они захотят пристрелить лису?

— Не надо ее трогать, — попросил я. — Пускай живет.

— Не надо, говоришь? — переспросил возница. — Как, Федор, согласимся с малышом?

— Пожалуй, — ответил дядя Федор. — Тут ведь азарта-то охотничьего нет. Лежачего не бьют.

Я облегченно вздохнул.

Лиса, будто поняв смысл сказанного, посмотрела в мою сторону и моргнула сразу двумя глазами. Я помахал ей рукой и довольный побежал к саням.

В. СИДОРОВ

ПОСЛЕДНЯЯ

ОХОТА

РОСОМАХИ

Поставив последний капкан, старый охотник Куприяныч облегченно вздохнул и свернул на свою лыжню. Короткий зимний день догорал. Багровый диск солнца скатился за вершины леса, по снегу рассыпались и угасли розоватые отблески.

Мороз крепчал. Певуче поскрипывали лыжи, легко скользя по гладкому насту. Куприяныч с трудом переставлял ноги.