Юный Натуралист 1972-04, страница 53

52

заре скопище чаек и ворон; эти птицы — местные санитары, они все приберут.

Позже, к полудню, становится потеплее, и сюда прилетают осы.

Только появятся — мухам от них житья нет. Сами же с жадностью набрасываются на рыбью чешую, собирают рыбий клей. Он нужен им в их кропотливом строительном хозяйстве — при постройке гнезда.

Вот и видишь, как по невидимой воздушной тропе, приманенные запахом рыбы, спешат одна за другой осы; спешат — не опоздать бы в клеевой магазин!

От леса летит перепелятник — некрупный ястреб. Каждый взмах его крыльев, поворот тела рассчитаны. Можно подумать, что он взвешивает каждое свое движение, так они предельно скупы и отточены.

Но вот отовсюду: с погреба, избы, сараев, с земли поднимается тучка обитающих здесь трясогузок. Они быстро нагоняют и окружают хищника и с неистовым верещанием начинают гнать его к морю.

Ястреб нехотя, искусно увиливая и уклоняясь от дотошных птиц, улетает все дальше и дальше в море...

Трясогузки довольны, они добились своего — отогнали врага и теперь уже вразброд, радостно щебеча, летят восвояси.

А ястреб исчезает во мгле.

Трясогузкам ведь невдомек, что он сторожит там одиноких и слабых, возвращающихся с юга птиц.

Впереди, за чащей, виден просвет. Если пробраться сквозь деревца и кусты, выйдешь на старую вырубку — сечу. Люди давно здесь свели еловый лес, местами раскорчевали пни, ветви и пни сожгли и, одолев простор, устроили пастбища и покосы.

А вот и Сами косари.

Тик-так, тик-так, тик-так!.. — уже кто-то натачивал косу.

Да не рано ли? Ведь сейчас только разгар весны!

Я пристально всмотрелся поверх кустов и молодых березок и увидел на суку сухой ели небольшую белобрюхую птицу.

— Ай да косарь! — не удержавшись, воскликнул я. Ведь это бекас. Вот кто так рано по весне принялся «натачивать» косу!..

Наконец бекас-косец умолК.

Но теперь отчетливо слышалось жалобное блеяние барашка. Откуда он здесь?.. Разве сейчас пора для пастьбы? Хотя уже и цветут на широких проталинах мать-и-мачеха, волчье лыко, медуница, еще нет травы, а в оврагах, в глухих ельниках, да и местами на сечах — снег!

И тут в розовеющем вечернем небе я заметил быстро снижающуюся точку — небольшую птицу — и стал следить за ней.

Часто и остро, по-голубиному, отмахивая крыльями, она то и дело стремительно падала вниз и каждый раз издавала этот напоминающий блеяние звук, а затем, на глазах исчезая, снова взмывала кверху.

Вдруг птица сложила над собой крылья лодочкой и понеслась к земле. Но, не долетев до нее метров двадцати, распустила крылья, притормозила и уселась близко-близко от меня на горелую осину.

Этой блеющей птицей и был тот самый заблудший барашек, и, что удивительно, тоже бекас!

Другой бекас-косец, что сидел на елке, был нетерпелив: он опять принялся «натачивать» косу — тараторил грозно, как будто кого-то о чем-то настойчиво спрашивал.

Но ему никто не отвечал.

А он снова и снова раздраженно издавал вскрик за вскриком...

Наконец не выдержал и, пронзительно тараторя, понесся вверх; потом с силой бросился вниз и заблеял барашком. После такого напористого «приглашения» бекас на горелой осине не смог усидеть, он устремился вслед.

К этим двум птицам откуда-то со стороны -присоединилась третья, и все они, то отчаянно крича, то неистово блея, в погоне друг за другом пересекали из края в край широкое небо над сечей.