Юный Натуралист 1972-08, страница 38

38

Наутро захотелось мне внимательнее рассмотреть скромный цветочек. Все было иначе. Я не почувствовала чудесного запаха гиацинта, а сам цветок был сморщенным и плотно закрытым. Но с тех пор полюбила я смолевку и часто разглядываю цветки. Оказывается, ночные бабочки, опыляющие смолевку, кладут свои яички в завязь цветков. Из яичек выходят гусеницы, которые ползают внутри завязи и едят семяпочки. Когда гусеницы подрастают, то прогрызают стенки завязи, выходят нарушу и окукливаются. Получается, что бабочки приносят и вред и пользу цветку. Но почему так гостеприимна смолевка к своему врагу? Я поняла это: польза от бабочки во много раз больше, чем вред: ведь одна бабочка сколько цветков опылит! И смолевка, заинтересованная в продолжении жизни насекомого, предоставляет растению жилище, жертвуя несколькими завязями. Чудесный аромат смолевки привлекает разных насекомых, но только для ночной бабочки раскрыт венчик. Другим путь закрыт клейким веществом. Маленькие насекомые, которым удалось проползти до верхушки, приклеиваются и тут находят свою гибель. Но вот отцвели цветки, и клейкое вещество исчезает.

Теперь я всегда обращаю внимание на невзрачные растения. Чем ярче цветок, тем сильнее бросается он в глаза, тем меньше таит он секретов, а скромные, еле приметные растеньица не менее замечательны, чем их царственные собратья.

— Я, кажется, опоздал?

— И, увы, Паганель, не услышали любопытнейшую историю.

— Не беда, Мюнхгаузен, зато я вижу здесь девочку-цветок Анюту-Елазку и позволю себе задать ей вопрос.

— Спрашивайте, Паганель.

— Скажите, дитя мое, в вашу цветочную чашечку и в чашечки ваших подруг-цветов не пытались проникнуть посторонние насекомые, которым там совершенно нечего делать?

— О да. Но они там греются.

— Редчайшее открытие!

— Но, простите, Паганель, оно уже сделано. Послушайте, что расскажет Владимир Григорьевич Ковалев.

Цветон-батарея

В холодных краях в чашечках цветов часто можно встретить разных жучков и мушек, которым, казалось бы, совершенно нечего там делать. Они равно

душны к сладкому нектару, не обращают внимания на соседей. Мушки приползли сюда погреться, их привлекло тепло цветка. Откуда оно берется?

Каждый лепесток лютика или мака выпуклый с нижней стороны, а сверху вогнутый. Блестящая вогнутая поверхность лепестка действует как вогнутое зеркало рефлектора — накопленное солнечное тепло она направляет к центру цветка, где находится пестик. Для растения очень важно, чтобы пестик был нагрет — ускоряется прорастание попавшей на него пыльцы, быстрее завязываются семена. Когда солнце исчезает, чашечка цветка обычно закрывается, и драгоценное тепло еще долго хранится внутри.

Маленькие термометры, помещенные в цветы, показали, что температура в цветке куропаточьей травы на три градуса, а мака даже на пять градусов выше, чем в окружающем воздухе.

Про цветочное тепло известно насекомым, потому они и забираются в цветочные венчики. Особенно любят нежиться в тепле самцы комаров-крово-сосов. В отличие от своих кровожадных подруг они пьют только цветочный сок. Этим в цветке готов и стол и дом.

Мушки, комарики, жучки, пригревшиеся в венчике цветка, щедро платят за гостеприимство. Они всегда стремятся быть ближе к центру цветка, где теплее, и вымазываются там пыльцой. Согревшись, насекомые улетают, а потом проникают в другой цветок и опыляют его принесенной на тельце пыльцой. Некоторые из северных цветов лишены нектара. Им не надо тратиться на угощение для насекомых-опыли-телей, достаточно одного тепла.

Вот так цветы и насекомые помогают друг другу коротать нелегкую жизнь на холодном далеком Севере.

— Продолжайте же загадывать ваши лесные загадки, Мюнхгаузен.

— С величайшим удовольствием! Итак, я прервал свой рассказ, сообщив о том, что прилег отдохнуть. Но, как вы помните, уснуть мне не удалось. И я продолжал путь. Но не успел я сделать и сотни шагов, как снова мое внимание привлекло нечто необычное. Словно из-под земли передо мной выросло дерево. Вы спросите: что же в этом удивительного? На нем висели... треугольные кожаные листья. И эти листья о чем-то шептались. Не было сомнений — это новая, недавно выведенная порода деревьев. Каково же было мре удивление, когда я услышал рассказ Игоря Григорьевича Юрьева,