Юный Натуралист 1972-11, страница 49

50

ВОРОБЬИНАЯ ЖИЗНЬ

Бабье лето всегда приносит калейдоскоп красок. Тихо, неслышно падают на землю золотисто-оранжевые листья осин и берез, вишневым соком пламенеют закаты и восходы; под нежным, почти весенним солнцем греют крутые бока зелено-рыжие склоны гор, и до боли режет глаза яркая холодная синева неба.

Осень всегда приносит с собой буйство красок и грусть расставания. Где-то высоко-высоко в бездонной выси неба курлыкали журавли, прогоготали гуси. За ними потянулись стаи скворцов и уток. Опустели поля, осиротели рощи. Лишь иногда в желтой поникшей листве зеленым огоньком мелькнет юркая озорная зарянка, да пропищит стайка синичек, тщательно осматривая каждое деревце. Тишина...

А у нас во дворе по-прежнему птичий шум и гам. Это воробьи. Самые многочисленные представители птичьего племени, самые привязанные к человеческому жилью. Вольготно им сейчас. До зимних холодов еще далеко, корма достаточно. И они, собравшись в огромные стаи, носятся по улицам и домам, а молодежь, подыскивая подходящий случай, дерется под оглушительный аккомпанемент чирикающей стаи. Короче говоря, это веселая, беспечная орава крылатых сорванцов.

Я раньше на них не обращал никакого внимания — надоели. Но как-то, проходя мимо хлебного амбара, я заметил стайку чем-то встревоженных воробьев, которые все время вертелись возле небольшого отверстия под крышей с кузнечиками в клювах. Это глубокой осенью, когда давно уже нет выводков.

Заинтересовавшись, я осторожно, крадучись за деревьями, подошел поближе. Отверстие, возле которого вертелись воробьи, было чуть наклонно, и мне все стало ясно. Виновником всей этой суматохи оказался воробей, который, наверное, запутался в волосинках и тряпочках своего гнезда. Он сильно испугался и очень хотел на волю. Но конский волос цепко его держал. Тогда из отверстия неслось отчаянное воробьиное «кгу-и-и, кгу-и-и». Воробьи очень переживали. Они совали пленному кузнечиков и спрашивали: «Джив-джив?» В ответ неслось жалобное «кгу-и-и» — спасите! А вокруг светило солнце, колыхались травы, шумели деревья, смеялись дети. И никто из людей не знал об этой маленькой трагедии.

А сколько таких неувиденных трагедий?

Убедившись, что пленник сыт, воробьи принялись за вторую часть своей миссии.

По одному проникали в отверстие, и на землю, как снежные хлопья, полетели перья, медленно кувыркаясь, опускался волос и солома. Все меньше и меньше было слышно «кгу-и-и, кгу-и-и». А соломка, перья и тряпочки все падали под веселое «джив, джив!». Потом все стихло. Из отверстия вылетел один воробей, за ним второй. Это был пленник, я хорошо его приметил. За ними поднялась вся стайка. Сделав прощальный круг над нашим домом, воробьи улетели на другую улицу.

И опять будет веселое, беззаботное чириканье, жестокие драки и потасовки по самому мелкому поводу, свирепые морозы и слякоть, жара и бескормица. Все будет. Но воробьи всегда вместе, в стае. Так легче. И если кто из них попадет в беду — всей стаей полетят на выручку. Таков закон жизни. Даже воробьиной.

Н. КАРАБУТА

НЕОЖИДАННЫЙ ПОМОЩНИК

Тяжело плыли неласковые облака, свистел, путаясь в одеждах, ветер, валил с ног.

Нас было трое: Рамиз, Фрол и я.

В стеганых ватниках, шапках и сапогах, с тесаными посохами в руках и громоздкими котомками за плечами мы скорее походили на дальних странников, чем на геологов-поисковиков.