Юный Натуралист 1973-04, страница 44

40

53

рел десяток яиц, то это ничего. Бывает так. И у многих птиц. Одно гнездо разорят, они в другом яйца откладывают. И разница-то в том, что птицы чуть позже поднимутся на крыло. А может, птенцы уже были выведены, тогда рябушка просто-напросто увела их в другое место».

Так думал я, утомленный и растерянный, сидя на пеньке, и вдруг всего в нескольких шагах от себя совсем неожиданно, как-то сразу увидел под обугленным кустом среди черного пепла рябушку. Она лежала с подвернутой головой, распластав опаленные крылья, плотно прижавшись к земле, словно хотела прикрыть эту землю своими распластанными крыльями, всем обгоревшим телом.

_и«Не успела, — решил я. — Не успела уйти. Поднялась поздно, и язык пламени догнал ее. И она упала. Так падают птицы, подстреленные сзади».

Но тут, приподняв рябушку, я увидел под ней яйца. Около десятка. Маленькие, чуть побольше голубиных, желтенькие, круглые, с бурыми крапинками, самые обыкновенные рябчиные яйца.

Оказывается, рябушка и не думала никуда улетать с гнезда. Она не сделала ни одного движения в сторону, не отступила, прикрывая обгорающим заживо телом своих еще не выведеннных птенцов.

н. волокитин

верный рецепт

Есть у меня одна привычка. Не могу бродить в лесу без палки. Половину удовольствия теряешь. То нужно подозрительный бугорок ковырнуть, то по стволу дерева постучать — не вспорхнет ли какая птица, то сточной водице канавку прорыть, чтоб сбежала побыстрее. Мало ли еще для чего! Да и как посошок недурна палочка для любого возраста. Идти легче, веселее.

К палке меня отец приучил. Старый железнодорожник, около сорока лет проработавший на строительстве стальных путей, он повидал едва не весь Советский Союз от Владивостока до Ленинграда. Изъездил много, а осел наконец в родной Ярослав-шине. Потянуло-Таки к мохнатым лесам, к спокойной, неторопливой матушке Волге. Нынче уже третий год пошел, как он на пенсии. По служебным делам я иногда приезжаю в Ярославль в командировку.

Бывает, только заявишься в дом, еще и чемодан не раскроешь, а отец уже заявляет:

— Отлично, что приехал. Я как раз в воскресенье в лес Собрался. Со мной пойдешь.

Ссылки на то, что некогда, что времени мало, а успеть надо и то и это, не помогают. Знает старый лесолюб нашего брата горожанина. Пока не вытолкнешь в шею, сам не соберется.

И вот уже в воскресенье шагаем мы с отцом по старой лесной дороге. В самый лес по апрелю еще забираться не следует. Под деревьями снег да хлябь. Янтарная торфяная вода в каждой ложбинке бурлит не умолкая. Только пену пушистую на поворотах взбивает.

Отец идет не торопясь и на ходу деревья называет.

— Вот ясень. Вот то рябина. А это ольха. Когда-то ее царским деревом звали.

Я улыбнулся.

— По мне, она сорняк сорняком.

— Ишь ты! — погрозил мне пальцем отец. — Не обижай хорошее дерево. Оно, брат, по своему красноватому цвету раньше на отделку шло, на резьбу. Шлифуется ольха прекрасно. А еще делали из нее когда-то уголек для бездымного пороха. Так что вот!

Я гляжу на ольху, будто впервые ее вижу. Кора у нее гладкая, дымчатая. И растет она интересно. Все вдоль канав. Значит, воду любит.

Так вот и шли мы, солнышком весенним припеченные, лесными красотами обласканные, воздухом духовитым напоенные. Шли и ахали от восторга, и жалели тех, кто дома последние сны досыпал, и так дошли до сухого взлобка у быстрой речушки. Отец

приметил неподалеку целый ворох измочаленных еловых шишек. Рыжая шелуха густо присыпала землю вокруг покосившегося деревца.

— Ну наконец-то! — улыбнулся отец. — Где же его любимая веточка? Ах вот оно что! Смотри, как он устроился.

— Кто? — удивился я.

— Да дятел, чудак-человек!

Я посмотрел и руками развел от удивления. Деревце, под которым мы обнаружили шелуху, росло хилым, дуплистым. И в эти-то дупельца дятел вставлял спелые шишки, да так крепко и ловко, что наружу торчал только один бочок. И все вставленные шишки были с этого торчащего бочка изрядно пощипаны.

— Вот изобретатель! — не удержался я от восклицания, радуясь еще одному маленькому открытию.

Домой мы возвращались просветленные, казалось бы, ничем выдающимся не отмеченной лесной прогулкой. И все-таки отмеченной!

Возвратись, я вдруг обнаружил, что дела-то мои, на которые я ссылался, откладывая прогулку, не такие уж и важные, не такие уж и спешные. Прямо сказать, пустяковые дела.

Благодарен я был отцу за этот безмолвный урок.

— А посошок увези, — наказал мне отец. — Я не знаю, какие там у вас на юге леса, но они есть. Пусть на видном месте стоит. Как какая неурядица или утомленность в жизни одолеет, бери и шагай в лес. Помогает.

Теперь и я говорю: верный рецепт!

Ю. КАЛИНИН

Рис. В. Толстоногова