Юный Натуралист 1973-06, страница 38

52

53

СИНЕЙКИ

Заметили это еще в мае, когда грузовой теплоход «Новомосковск» вот-вот должен был покинуть Тобольский затон: птички на борту, трясогузки. Серенькие, с белой грудкой и острым, как шильце, клювом, они порхали из трюма в трюм, садились на кнехты, на поручни, на цинковые леера, что тянутся от кормы к носу.

Две пары их было.

— Неужели гнезда на судне вьют? — удивился боцман Леша Новиков, когда увидел одну из четырех птичек с травинкой в клюве.

— А что? — сказал первый штурман Вальчук. — Может быть.

— Да ну-у! — возразил кто-то из команды.

Заспорили. Один припомнил, что где-то читал про воробья, который жил на морском корабле, другой — про голубей на подводной лодке, третий...

— Так то ж голуби! — перебил Леша.— Почти домашняя птица.

— А синейки что? По болоту, скажем, идешь... Да ты и сам видел: они всегда возле человека. Цвинь-цвинь — так и вертятся у ног.

Поспорили ребята о трясогузках, или синейках, как их окрестил первый штурман Вальчук, да и забыли: не до них — время суматошное было. Грузили на судно такелаж, бочки с краской, пожарный инвентарь, кухонную посуду.

А потом вышли в плавание.

Широко размахнулся по весне буйный гуляка Иртыш — не окинуть взглядом. Полузатопленные деревья, вырванные с корнем кусты, обрушенные берега. Теплоход, грузно осевший под тяжестью леса, уложенного в трюмы и поверх трюмов, кипятил винтами воду, медленно поднимаясь вверх по реке.

В рубке у штурвала стоял Вальчук.

— Глядите-ка, — потянулся он к раскрытому окну, — а синейки-то наши...

Синейки, подрыгивая черными, в белой кайме хвостами, весело цвинькали, бегали по бревнам, слегка попахивающим лежалой антоновкой, ловко схватывали комаров, мошек, и все, кто был в рулевой рубке, уставились на них, будто на чудо какое.

— А наши ли? — усомнился кто-то. — Ведь мы от затона — ого! Двести верст отмахали.

— Ну и что?

— А то, что другие, здешние синейки могли с берега прилететь. Разве не так?

— Могли, но это наши, тобольские! — стоял на своем штурман. — Иначе зачем бы им таскать в трюм пушинки?

Спор этот разрешился сам по себе. И очень просто. Боцман Леша Новиков прихорашивал судно — малярил на баке. И надо же тому случиться — одна из синеек приляпалась к только что покрашенному фальшборту и стала похожей на снегиря: грудка румяная, как небо на закате. По этой метке и определили на дру

гой день, когда теплоход пришел в Омск: да, синейки тобольские! И гнезда их разыскали: одна пара поселилась в первом трюме, другая — в четвертом.

— Нашей команды прибыло, — шутливо сказали ребята коку Анне Петровне. — Ставьте синеек на котловое довольствие.

Пернатых жильцов ничто не пугало на теплоходе: ни грохот якорной цепи, когда судно заходило в порт, ни тарахтенье крана во время погрузки, ни шелест волн в пути. «Вахта» их начиналась точно с восходом солнца, и капитану Тунгусову, отстоявшему ночь у штурвала, не нужно было глядеть на часы.

— Птичура проснулась, — с улыбкой говорил он, — значит, пора будить нашу смену.

Ах, как они резвились, эти синейки! Щебетали, радуясь утру и свежести, летали на берег и, возвращаясь, догоняли судно, и полет их был не ровный, не прямой, как у скворцов, а ныряющий, будто они скользили по невидимым волнам.

Кормились они сами — ст,рекоз ловили, мух, оводов, выковыривали острыми носами личинок из-под коры бревен, которыми было нагружено судно. Труднее им приходилось, когда в трюмах был не лес, а уголь, или цемент, или железные трубы. Боцман Леша, которого они, очевидно, признали и подпускали к себе ближе, чем всех остальных, крошил им хлеб на палубу и подзывал, точно цыплят:

— Ципа, ципа, ципа!

Так прошел май. Теплоход за это время побывал в Омске, Ханты-Мансийске, поднимался вверх по Оби до Сургута и Нефтеюганска. Потом — неожиданное задание: рейс в Новый порт, к берегам Ямала.

Синейки к той поре вывели молодь и уже подняли ее на крыло, но судна не покидали. Они забеспокоились, когда «Новомосковск», минуя то место, где сливаются Иртыш и Обь, взял курс на север. Писк, щебетанье, облеты судна по кругу. Иногда синейки, и старые и молодые, садились на релинг прямо перед окном, за которым стоял у штурвала вахтенный, и цвинькали как-то печально, точно хотели сказать: «Мы не хотим, не хотим на север. Оттуда лететь на юг ой как далеко!»

За городком Березово, где уже явственно чувствовалось дыхание Приполярья, синейки будто сошли с ума. Они то кидались к берегу, то прилетали обратно и щебетали, щебетали, ошалело порхая по железным трубам. Обсуждали, наверное: что делать?

Решили, наконец: дальше, на север, ехать не следует. Опасно это. И разом, всей стайкой взлетели и устремились к югу.

В. Машин