Юный Натуралист 1973-06, страница 37

51

гам. Ехать здесь, как и в любых горах, довольно опасно. Но шофер наш Илья Иванович Грохотов был человеком пожилым, опытным и уверенно вел машину.

Впереди, насколько хватал глаз, простирались покатые хребты, сплошь поросшие пышным буковым лесом. И только изредка среди этого зеленого океана встречались узкие полоски пшеничных полей. На одно из них мы и пробирались с намерением поохотиться на перепелов.

Мы заехали уже довольно далеко в горы, когда перед машиной неожиданно появился конный азербайджанец, из местных чабайов. Илья Иванович нажал на тормоза.

— На охоту едешь? — спросил азербайджанец гортанно.

— На охоту, — ответил Грохотов. — А ты кто?

— Исмаил я. Зачем далеко едешь? Здесь кабан есть, вместе с буйволами купается. Сейчас купается.

Впереди, в низине, действительно находилось стадо буйволов. Но паслись из них только немногие. Большинство же животных лежало в болоте, прячась от насекомых и жаркого солнца. Из грязной, похожей на кисель воды торчали только их головы да местами, где было помельче, — крутые, сытые бока.

— Приспособился, говоришь? — спросил у всадника Грохотов.

— Совсем приспособился, совсем надоел, забери, пожалуйста! — попросил Исмаил.

Мы не удивились.

Дикие свиньи любят грязевые ванны не меньше буйволов. В лесу, где есть болото или даже лужа какая-нибудь, всегда встретишь и кабаньи «бани», но посещают их свиньи в основном при луне. Днем же они это делают разве только в самых глухих местах. Здешний кабан, очевидно, решил перейти на легальное положение. И случилось это, видимо, так.

Лежал он в душных зарослях на бугре, а в низине, наслаждаясь прохладой, плюхались в болото буйволы. Смотрел, смотрел на них кабан, прислушивался к смачным шлепкам по грязи и не выдержал. Встал, почесал распарившиеся бока о дерево, не помогло — зуд не проходил.

Спустился в низину. Вокруг было тихо. Блаженное буйволиное сопение и похрюкивание в счет не шло. С ним было даже спокойнее: так оно было похоже на звуки родного свиного стада.

Завалился кабан в лужу, тоже довольно хрюкнул и засопел. Поерзал одним боком, поерзал другим, потом перевернулся на спину... Ох хорошо! Ох благодать!

Как все же славно устроен этот мир, в котором есть и теплые лужи, и болота!

Извозился кабан до самых ушей. Теперь эта грязь засохнет на нем толстым слоем. Но она не только сама засохнет, но присушит к себе и ту вредную грязь, и тех паразитов, которые уже находились у кабана под щетиной. А потом все вместе отпадет большими кусками. А что не отпадет, кабан счешет с себя о дерево или о пенек. Вот и вся баня!

Так и нарушил кабан завещанное ему предками правило: не вылезать днем из зарослей. И стал похаживать при ярком солнышке в буйволиное болото. Раз сходил, два сходил, а потом привык. Мы решили посмотреть на кабана. Развернувшись цепью, двинулись на буйволиное стадо.

Там произошло какое-то движение, а потом из-за широкой буйволиной спины поднялась кабанья морда. Зверь тут же вы

махнул на лужайку. Он был велик и весь перемазан грязью, только клыки желтели на длинном рыле. Он встряхнулся и снова поступил так, как этого не сделал бы ни один нормальный кабан. Он даже не посмотрел на заросли, которые находились невдалеке на косогоре, а со всех ног ударил прямо по открытой долине.

— О шайтан! — поскакал за ним на лошади Исмаил.

Мы тоже пробовали бежать, но состязаться в скорости с секачом не могли. Да и толку в этом кроссе было мало: стрелять все равно было нечем.

— Да ну его! Перепачкаешься только весь, — сказал Грохотов и пошел заводить машину.

А. Константинов