Юный Натуралист 1973-07, страница 36

47 45

У моих друзей, живших в Греции, был попугай. Каждый день они выносили клетку в сад и ставили в тени под деревьями. Однажды местный крестьянин привязал за оградой своего осла, который вдруг ни с того ни с сего, как заведено у этих животных, вытянул голову кверху и исполнил скорбное ослиное соло, закончив его, как всегда, протяжным храпением. Попугай внимательно слушал, наклонив голову набок, и, когда осел кончил реветь, произнес вопросительным тоном:

— Что с тобой, милый?

Обычно зимой птицы причиняют нам больше хлопот, чем все остальные животные, вместе взятые. Особенно это относится к птицам, живущим в вольерах и загонах. За ними надо очень внимательно следить, чтобы они не зябли или, еще того хуже, не обморозились. Ведь если фламинго или другая нежная птица сильно обморозится, иногда приходится ампутировать ей пальцы. Самой тяжелой была для нас зима 1962/63 года, не виданная в истории Джерси. Снежный покров достигал полуметра. Почва промерзла примерно на столько же. Мало того, что мы дрожали за своих птиц, нам еще без конца несли истощенных голодом диких пернатых. Скворцы, малиновки, дрозды... Пришлось закрыть птичник для посетителей (в такую погоду их почти и не было) и выпустить туда наших пернатых гостей. Там было тепло, а на корм мы не скупились. Так у нас собралось сорок лысух, двадцать пять куропаток, два лебедя и одна выпь, не считая всякой мелюзги. И все это в одном птичнике.

Помню, как однажды в эту лютую зиму в мой дом постучались. Когда я открыл дверь, увидел растрепанного парня. Он явно давно не брился и отрастил длиннющие бакенбарды, волосы на голове грязные, одет в заношенное тряпье, и похоже, что за все свои девятнадцать лет ни разу не побывал в ванне. Он прижимал к себе двух лысух.

— Слышь, приятель, — обратился он ко мне,_— помоги этим беднягам, видишь, кровью истекают!

Справившись со своим удивлением, я взял птиц, осмотрел их и убедился, что они под-раненц из ружья, правда, раны не опасные, быстро заживут, но птицы совсем тощие и слабые. Я укоризненно посмотрел на парня.

— Что, поохотился?

— Да нет, — ответил он. — Это не я, какой-то паршивец. Смотрю, подстрелил он этих бедняг, да не насмерть. Ну, я и подобрал их. Потом отобрал у парня ружье и хорошенько взгрел его. Не скоро теперь на охоту потянет...

— Ладно, — сказал я. — Мы постараемся что-нибудь сделать. А ты молодец, что принес их, хотя у нас уже сорок штук есть.

— Это уж ваша забота, приятель, —■ весело произнес он. — Большое спасибо!

И побрел прочь по глубокому снегу. Вот как опасно судить о людях по внешности. Никогда бы не подумал, что под этой грубой оболочкой бьется золотое сердце.

В один весенний день я отправился разыскивать Шепа. Если он не отзывался по внутреннему телефону, которым оснащен наш зоопарк, всякий знал, где его искать, — у лебяжьего садка, на заливном лугу, получившем название «Поле Шепа». Тут-то Шеп и занимался разведением своих птиц.

Фазаны — главная страсть Шепа. В том году он особенно преуспьл в их разведении. Я спустился на луг. Здесь звучала обычная какофония: гусиное «га-га-га», утиное «кря-кря-кря», нежный писк фазанят в загонах и гордое кудахтанье их приемных матерей — кур. А вот и Шеп весело насвистывает. Сопровождаемый своим догом и крохотным шнауцером, он нагнулся над клеткой, в которой маленькие пушистые комочки сновали взад-вперед, путаясь в ногах у квохчущей мамаши.

Я подошел и уставился на пуховки, катающиеся но земле.

— Это какие же? — спросил я.

Большинство фазанят на первый взгляд

кажутся совсем одинаковыми, и я еще не научился различать виды.

— Эллиотовы, — гордо сообщил Шеп. — Ночью вылупились. Я хотел подождать, когда они обсохнут, потом прийти и сказать вам.

Фазаны Эллиота относятся к исчезающим видам; возможно, в диком состоянии их уже нет.

— Восемь яиц — восемь фазанят, — сказал Шеп. — Такого я и сам не ожидал.

— И, по-моему, все здоровы.

- Вообще-то, один кажется мне несколько хилым, но я думаю, что все будет в порядке.

— А я пришел сообщить тебе одну новость, -— продолжал я. — Ты так хорошо поработал в этом году, и вот я решил, что куплю тебе любую пару фазанов, какая только появится в продаже и будет тебя интересовать.

— Нет, правда? — воскликнул Шеи. — Огромное спасибо, мистер.

Знать бы мне, к чему приведет мое опрометчивое обещание.

По утрам, разбирая почту, мы неизменно просматриваем списки имеющихся в продаже животных. Я внимательно слежу, не окажется ли в списках каких-нибудь редкостных экземпляров, представляющих ценность для треста. Так и в это утро. Я просмотрел очередные списки, однако ни на чем не остановился.

Неожиданно раздался стук в дверь, я крикнул «войдите!» и увидел лицо Шепа.

— К вам можно на минутку?

Бледный, напряженный, совсем на себя непохож.

— Входи, — поспешил я ответить. — Что там случилось?

Шеп вошел, держа в руке список,

— Вы видели этот список? — глухо спросил он.

— Какая контора?

—- Ябира.

— Как же, видел. А... что? Что там такого?

— Вы не заметили? Белоухие фазаны.

— Ты уверен?

— Совершенно уверен. Посмотрите... вот.

Он положил список на мой стол и показал. В самом деле: «Ожидаются вскоре белоухие фазаны». Но цена не указана — недобрый знак. Очевидно, экземпляры дорогие. Да, конечно же. Во-первых, белоухий фазан — один из самых крупных и красивых ушастых фазанов. Во-вторых, в диком состоянии он почти совсем перевелся. И в-третьих, насколько мне было известно, во всем мире в неволе осталось всего семь этих птиц, причем большинство содержалось в Америке. Я вздохнул. Тресту непременно надо было добыть этих птиц, и я помнил обещание, которое дал Шепу.

— Что ж, звони им скорей, ведь другие зоопарки набросятся на этих фазанов, как коршуны.

Шеп подошел к телефону, и вскоре его уже соединили с Голландией.

— Мистер ван ден Бринк? — спросил он срывающимся от волнения голосом. — Я звоню по поводу белоухих фазанов.

Наступило долгое молчание. Шеп слушал, что ему говорит ван ден Бринк.

— Понятно, — произнес он наконец, -понятно.

Он прикрыл ладонью трубку и обратил на меня умоляющий взгляд.

— Он >еще не получил их, но они уже в

пути. И он просит за каждого по двести пятьдесят фунтов.

Мне стало нехорошо, но обещание есть обещание.

— Ладно, — сказал я, — передай ему, что мы берем одну пару.

— Мистер ван ден Бринк, — вымолвил Шеп дрожащим голосом, — мы берем одну пару. Пожалуйста, зарезервируйте ее за нами. Да-да, Джерсейский зоопарк... Вы нам сообщите? Большое, большое спасибо. Всего доброго.

Он положил трубку и взволнованно заходил по кабинету.

— Ну что еще? — спросил я. — Я же сказал, берем одну пару. Почему такое мрачное лицо?

— Понимаете... Видите ли, мне кажется, неразумно приобретать только одну пару, — выпалил Шеп.

— Ну, знаешь, дружище...

— Да нет, что вы! — воскликнул Шеп.— Я вовсе не про вас говорю, я про себя. Разрешите мне купить вторую пару? Куда вернее, если у нас будут два петуха и две курочки.

— Но, Шеп, — возразил я, — это же пятьсот фунтов стерлингов! У тебя наберется столько денег?

— Да, да, — нетерпеливо ответил он. — У меня... у меня есть деньги. Только... только вы разрешите мне их купить?

— Ну, конечно, разрешу.

— Уж больно рискованно держать одну пару, — сказал Шеп.

И вот на проводе снова Голландия.

— Мистер ван ден Бринк? По поводу белоухих фазанов... Мы решили взять две пары вместо одной... Да, две пары. Большое спасибо. Всего доброго.

Шеп положил трубку и обратил ко мне ликующее лицо.

— Ну вот, с двумя парами у нас что-нибудь получится, — сказал он.

Перевод с английского.