Юный Натуралист 1973-09, страница 9

10

ударом лапы выбить ведро с ягодами из рук. Угощала чужим добром своих малышей и, не поблагодарив даже, как ни в чем не бывало удалялась восвояси.

Кроме ягод, любят медведи и рыбу, особенно лососевых: чавычу, кету, горбушу и нерку, которые приходят из далеких морей в реки метать икру. И находят дорогу именно в те самые речки, где родились сами.

Только однажды посчастливилось мне видеть настоящий ход горбуши на нерест. Еще в Жупанове слышал о нем, но то, что увидел, казалось невероятным. В красноватых лучах заходящего солнца на поверхности стремительной реки сплошной рябью колыхались плавники больших рыб. Тысячи их медленно шли против течения, переги* баясь и выставляя из воды серые спины, словно маленькие дельфины. Иногда река оглашалась мощным всплеском — здоровенная рыбина выбрасывалась из воды и тяжело падала. Дух захватывало. А на мелководье, застрявшие между камушками, белели тушки самок и страшноголовых горбатых самцов. Это плавание благородных лососей— последнее. Оставив икру, они гибнут.

В тот же вечер, поужинав, мы кипятили чай. «Маяк» передавал музыку. Где-то далеко начинался день, просыпалась Москва. Вдруг, тяжело дыша, в лагерь вбежал мой товарищ Володя.

— Друзья! — волнуясь, крикнул он. — Бегом за мной!

— Что случилось?

— Если успеем, увидите сами. А пока — тишина и маскировка.

Догадались, что горячка неспроста, будет что-то интересное. Володя исчез в кустах, мы бросились вслед. Низко пригибаясь в траве, быстро двигались берегом реки.

Минут через десять проводник наш обернулся и, приложив палец к губам, опустился на живот.

«Вот браконьер», — прошептал он и принялся осторожно раздвигать кусты.

Мы замерли. Мягко шелестела река. Но вот слух уловил недовольное ворчанье, редкие хлопки по воде, всплески. Кто-то неторопливо возился в реке. Придвинувшись к обрыву, на том берегу разглядел я «нарушителя», огромного, грязно-бурого. Перехватило дыхание — до него метров двадцать. А вдруг заметит нас? Перемахнуть речку ему ничего не стоило. Однако упустить такое зрелище не хватало сил. Да и видно было, что он увлечен только своим делом. Устроившись в воде, у берега, часто наклонял маленькую, широкую голову, почти касаясь воды короткой мордой— высматривал добычу. И вдруг ловко Ударял лапой по воде, выхватывая рыбину, швырял на берег. Когда добыча срыва

лась, медведь сердился, сплеча рубил воду.

— Смотри-ка, — толкал меня Володя,— рыболов-то бестолковый. Ничего кругом не видит, а рыба с берега прыг-прыг — и снова в речку.

Затаившись, мы наблюдали минут пять. Решив наконец, что улов богатый, зверь выбрался на берег, отряхнулся. Стал обходить песок, но, не найдя почти ничего, удивленный и раздосадованный, остановился над несколькими рыбинами. Потом в злобе начал расшвыривать их вместе с песком. В несколько прыжков достиг берега и принялся беспорядочно, ичо всех сил бить лапами по воде, обдавая себя каскадами брызг.

Медведь остановился, постоял долю секунды по брюхо в воде, как бы раздумывая и оценивая обстановку, и удивительно быстро перекинул свое огромное тело в обратном направлении.

Когда мы немного пришли в себя и снова подошли к обрыву, на песке остались только глубокие следы, ведущие в ольховник. Нам удалось отыскать две рыбины, оказавшиеся горбушами.

Лов лососей на Камчатке строго запрещен. Для этого есть пресноводные рыбы, хотя видов их в заповеднике немного. Встречаются голец и корюшка, кумжа и микижа. Последняя—родственница американской радужной форели. Встречается хариус. Но он здесь особенный, берет не только мушку, но блесну, как хищник. Вместе с гольцом наносят они большой вред лососям, уничтожая икру и молодь.

Стаи уток и гусей зимуют на теплой глади озер и рек. А однажды видел я нескольких красавцев лебедей, медленно и грациозно скользивших по темной воде в окружении ослепительно-белых, как они сами, снегов. Вначале просто не верилось. Лебеди на Камчатке, да еще зимой!

— Не удивляйтесь, у нас они прописаны постоянно, — рассказывал старый охотник Петр Тимофеевич Юшков. — И не пугает их суровый край... Но иногда птицам бывает тяжело. Сутками ревет пурга. Пар над теплой водой холодеет. Кажется, ничего живого уже нет на озере. Но в просветах мглы, под обрывом, проглядывают желтые точки. Это носы лебедей. Крылья отяжелели, пищи нет. И все-таки они стойко переносят непогоду, в самые лютые зимы кормятся и находят тепло. На Семячинском лимане, близ Жупанова, зимуют до четырехсот птиц, более двадцати пар — на Кроноцком озере, на Узоне, по всему заповеднику.

Заповедник начинается на берегу океана сплошными ягодниками голубики, клюквы и брусники, рябины и шиповника. Но все зреет как бы втихомолку, притаившись в