Юный Натуралист 1974-05, страница 52

52

шадь, и он чудом остался в живых. Но такие' оказии он воспринимал как непременные, где всегда есть доля собственной вины. А в горах за каждый промах надо платить. И безропотно. Ибо всякая ошибка, считал он, — учитель.

Но теперь это нелепое увечье... Он не находил ему объяснений и раздражался. Что, если с ногой серьезнее, чем он думает? Трешина в кости или еще что-нибудь... Мысль о том, что он вдруг не сможет подняться в горы, где скитался месяцами, выслеживая зверье, повергла его в глубокое уныние.

До него донеслись знакомые голоса. Он взял свежевырубленную еловую палку и, опираясь на нее, вылез из землянки.

Бубновы возвращались без барса.

— Пусто? — спросил он подошедшего Ивана.

— Пусто... — ответил высокий, с глубоко запавшими щеками Бубнов-старший и добавил, заметив, что Белов глядит на мешок, в котором что-то шевелится. — Федька грифа подранил.

— Батя, помоги, — попросил парень, раздвигая края мешка.

— Ты теперича сам с ним цацкайся, — сухо отозвался отец и присел на камень.

— Следы-то есть? — спросил Белов.

— Следы есть, да обходит.

— Может, капкан переставим?

— Надо переставить, ■— согласился Бубнов.

Федька тем временем возился с птицей. Он достал из штанов пеньковый жгут, сделал петлю и, сняв с бородача мешок, ловко накинул ее на когтистую лапу.

— Что ты с ним делать будешь? — поинтересовался Белов, глядя, как дергается птица, привязанная за корень торчащего поблизости пенька.

— У меня давно такой экземпляр просили. Ихний в зоопарке подох.

— Подохнет и этот, — сказал Белов. — Вон как у него кровь хлещет.

— Коль подохнет, чучело сделаю. Красавец! Он козла загнал. Ей-богу! Спроси у бати. Я и мяса козлиного прихватил, пусть питается.

Прошло еще два дня. Бубновы переста-вили капканы, но барс не попадался. Белов по-прежнему, когда уходили товарищи, оставался на сырте. Боль в щиколотке не проходила, но, превозмогая ее, он делал шаг за шагом, удаляясь с каждым разом все дальше и дальше от землянки.

Теперь в часы одинокого ожидания Белов проводил время около птицы. Держался он от нее на некотором расстоянии: стоило подойти поближе, и раненый пленник, раскрыв клюв и растопырив крылья, кидался навстречу. Подсекаемый жгутом, бородач падал, ударяясь о землю.

— Злой же ты, шельма! — восклицал Белов, и его карие глаза тепло светились.

Все в этом дерзком существе нравилось ему. Серо-белая грудь с рябью темных перьев чем-то напоминала зверолову о снежной, недоступной ни для кого высоте. Цепкие, горящие желтым огнем глаза и эта жесткая черная бородка клинышком в сочетании с острым загнутым клювом и углами крыльев выражали в птице демоническую силу, для которой, казалось, были чужды всякие представления о страхе.

— Понимаю я тебя, брат, потому как одной веревкой, выходит, прикручены мы с тобой. А мы жить на привязи не можем. Хоть ты вот и птица, а на мясо в неволе и не глядишь, будто его и нет.

— Опять ничего не ел, — возмущался Федька, возвращаясь с отцом на охотничью стоянку.

Парню хотелось, чтобы ягнятник выжил. И он все время вертелся около него, подсовывая куски мяса и консервную банку с водой, которую бородач опрокидывал клювом.

Ягнятник слабел, но по-прежнему яростно бросался на ■ каждого, кто пытался приблизиться к нему. Особенно ненавидел он Федьку, который мучительно раздражал его, подсовывая пищу. Ягнятник караулил его шаги, выискивая для броска удобный момент. И это ему удалось.

На третий день вынужденного безделья Белов в землянке сказал товарищу:

— Завтра, Иван, я пойду с вами.

В это время снаружи донесся до них отчаянный крик. Первым из землянки выскочил Бубнов и увидел Федьку на земле, отбивающегося от насевшего на него сверху ягнятника.

Ударом ноги Бубнов-старший сбил птицу и поднял испуганного Федьку. Шея у него ниже затылка была в крови.

— Бородавку содрал, •— сказал отец, разглядывая рану. — Хорошо он тебе отплатил. Чего пальцами грязными лезешь? Пошли, перевяжу.

В этот вечер за разговорами они долго не могли уснуть.

Утро выдалось чистым, солнечным. С вершин быстро сползал туман, обнажая их сверкающие грани.

Охотники встали рано, разогрели остатки вареного мяса, позавтракали и стали собираться в дорогу.

Бородач сидел неподвижно, втянув голову в плотно прижатые крылья. Казалось, его уже ничто не трогало.

Но вдруг он встрепенулся и, склонив голову набок, стал глядеть вверх. Низко над стоянкой парила большая птица. Собрав силы, ягнятник рванулся вперед. Заня-