Юный Натуралист 1975-01, страница 37

35

СНЕЖНЫЕ ТРОПЫ САМОТЛОРА

(Окончание. Начало см. на стр. 13)

В чуме было тепло. Я скинул с себя верхнюю одежду, привалился на мягкие шкуры. Весело трещали в печке дрова, ханты о чем-то оживленно беседовали между собой, а я, разморенный, вскоре уснул.

Когда проснулся, в чуме было темно. Кто-то накрыл меня вечером шубой. Провел рукой: какой удивительный мех! Никогда не встречал такого нежного. Мне не терпелось узнать, что же это? Но хозяева еще спали, и зажигать лампу не хотелось.

Только утром узнал, что накрыт я был женской шубой, по-хантыйски — саком, внутри она была отделана пухом гагар.

А после легкая оленья упряжка несла нас с Андреем по руслу речушки в глубь урмана. Есть старинный хантыйский способ охоты: вначале едут на оленях по проложенному пути, по руслу речки или опушке леса, где более плотный снег, едут до тех пор, пока не встретят свежий след, тогда упряжку оставляют, а сами на лыжах по следу за соболем. Собаки в эту пору и десяти шагов не способны сделать — вязнут в снегу, так что след приходится распутывать самому. Сколько пройти предстоит! Если соболь сытый, может оказаться, что через несколько сотен шагов он завалится спать в дупле или валежнике. Тогда это место окружают сеткой и выгоняют зверька. А если голодный, случается, что и ночевать в лесу приводится, так далеко след уведет.

Нам повезло. След соболя, сдвоенный, как и у всех куньих, только ступни лап широкие, словно снегоступы на ноги надеты, пересек речку недалеко от чума. Мы надели широкие лыжи, подбитые оленьим камусом, и двинулись за соболем.

Сразу же нас окружили лесные сумерки. Высокие заснеженные кедры почти не пропускали солнечных лучей. Да и солнце едва отрывалось от горизонта и висело

в небе ниже деревьев. Я понял, что фотоаппарат взял зря, но ведь увидеть живого соболя в тайге — это тоже радость.

Андрей шагает впереди, размеренные движения, экономные, неширокие шаги. Нужно быть готовым к тому, что за соболем придется пройти весь день. Не засекал время и не знаю, сколько часов тащился по лыжне за Андреем. Но уверен, что к той поре, когда охотник дал знак остановиться и стал окружать сеткой заснеженную валежину, я пролил семь потов. Все же для ходьбы на широких лыжах нужна привычка. Одежда на мне была мокрая, от лица и рук 1Йел пар, и дорогой я съел, наверное, не меньше кубометра снега.

В изнеможении опустился на поваленное дерево и стал наблюдать за Андреем. А тот оцепил участок, где исчез след, сеткой, срубил жердь и стал ею прощупывать валежину. Черной стрелой вылетел из снега зверек и забился в расставленной сети. Вот и конец охоте. Добыча была в руках Андрея, девятый соболь, добытый им в сезон. А еще только началась зима. Много еще впереди промысловых дней, так что этот соболь не последний.

И мне вспомнились пожелтевшие от времени журналы отчетов ученых-охотоведов об экспедициях по выпуску первых соболей-переселенцев из Баргузинского заповедника.

В канун Октябрьской революции почти все соболи в Западной Сибири были истреблены. В годы Советской власти проводились работы по переселению соболей из Восточной Сибири в Западную. Зверьки прижились здесь и даже улучшили кряж. Дело в том, что местный соболь относится к самому дешевому, тобольскому кряжу. У них светлая шкурка и не такая густая ость. А сейчас добывают здесь соболей, относящихся к баргузин-скому и якутскому кряжам, с самым ценным мехом.

Самолет Ту-134, выполнявший рейс Нижневартовск — Тюмень, набирал высоту. Я смотрел в иллюминатор, а внизу проплывали редкие заболоченные леса, кое-где среди тайги возвышались нефтяные вышки, а местами чернели пятна урмана. Отсюда, с высоты, тайга казалась необитаемой. Раньше и я так считал, пока вот сам не померил снежных верст. Сейчас-то я знаю, что там идет жизнь, вместе с геологами и нефтяниками осваивают богатства севера Западной Сибири оленеводы, рыбаки и охотники, такие, как Василий Казамкин, семья охотников Сардаковых, да и другие промысловики.

А. Пашук