Юный Натуралист 1975-02, страница 14

Юный Натуралист 1975-02, страница 14

Вот след оленя, олень совсем недавно пересек тропу. След совсем свежий: земля, вывернутая копытом зверя, не успела обсохнуть. А вот лужа, из которой минут пять назад пили кабаны, — муть еще не улеглась на дно. Стоп! Здесь только что были туры. На лежке остались волоски, кирпично-красные, с белыми кончиками...

Дорога поднималась все круче и незаметно перешла в узкий, едва в две ступни, карниз, затейливым узором расписавший склон горы. Эта стежка оказалась звериной тропой. Ее натоптали не люди, а косули, олени, серны, кабаны, туры. На таких тропах рысь подстерегает добычу. Я смотрел во все глаза, пытаясь увидеть не следы, а самих зверей. Столько признаков говорило, что их вокруг множество, да и Ролан с Робинзоном рассказывали, что каждый раз на обходе встречают обитателей заповедника.

Когда ноги у меня стали совсем подламываться и казалось, я больше не смогу сделать ни шагу, мы остановились. Я сразу сел как подкошенный, а мои спутники лишь прислонили рюкзаки к склону и остались стоять.

Только теперь, немного посидев, я заметил, что стало холодно. Здесь, наверху, было холодно не только мне. Огромные, в несколько обхватов, грабы и буки, тоненькие молодые деревца — все от самых корней до первых веток (закутались в толстенные зеленые шубы лохматого мха. Казалось, что они хотят натянуть их повыше, потому что зеленые клочья мха то там, то здесь со стволов перебирались на ветки, ползли к вершинам. Но кроны деревьев купались в лучах солнца, и моховая шуба, теперь уже серая, свисала вниз рваными клочьями. Даже камень, на котором я сидел, был весь покрыт мхом. И из-под палых листьев вверх по склону все чаще выглядывали длинные языки ноздреватого снега.

Немного передохнув, мы снова тронулись в путь. Тропа полезла вверх совсем круто, потом, как мне показалось, потерялась, а мы продолжали карабкаться по склону. Снежные языки росли на глазах, сливаясь в белые шкуры каких-то фантастических животных. Здесь зима держала оборону на последних рубежах. Деревья стояли совсем голые: почки едва лишь про

Г