Юный Натуралист 1975-02, страница 15

14

клюнулись. А всего на несколько сот метров ниже лес шумел густой листвои, зеленела трава, распускались первые весенние цветы.

...На снегу все чаще попадались глубокие, иногда до самой земли, проталины цилиндрической формы. Края и стенки у них были зализаны блестящим твердым льдом, который даже на мой неопытный взгляд резко отличался от окружающего ноздреватого снега. Первое впечатление было такое, что кто-то ходил по снегу на ходулях и понаделал круглых дырок. Я остановился подождать Ролана.

—■ Туры здесь зимой проходили, — сказал Ролан, — а теперь не разговаривай. Скоро на вершину выйдем. На другой стороне горы должны быть туры. Очень осторожный зверь. Хорошо, что ветер на нас дует...

— Почему ты думаешь, что туры должны быть на другой стороне? — не удержался я от вопроса.

—- Там по утрам солнце греет и ветра нет, они туда и приходят. Солнечные ванны принимают, — улыбнулся Робинзон, — а мы их в это время посчитаем.

Трудно поверить, но почти каждое животное в заповеднике на учете. Как же их считают?

— Так и считаем, — сказал Ролан. — Выследим стадо и считаем по головам. Молодняк трудно считать — козлята все время скачут с места на место. А так не очень трудно. Вожаков мы, как говорят, «в лицо» знаем, поэтому стадо от стада отличить легко. Да и держатся они в определенных местах — каждое стадо в своем районе.

Мы осторожно подкрались к гребню горы и, прячась за кустами, оглядели противоположный склон. К сожалению, туров не было видно.

С гребня шириной метров в восемь открывался вид на заснеженные вершины. Далеко внизу, за альпийской зоной, лиловели заросли деревьев, проглядывали киноварь и охра горных пород, и совсем далеко-далеко, за туманной дымкой, рыбьей чешуей поблескивали воды рек Ла-годехи и Шромы, угадывались виноградники и поля Алазанской долины.

Вдруг по спине у меня зашарили влажные лапы внезапно надвинувшегося тумана. Мгновение — и все вокруг погрузилось в молочно-белую муть. Лицо покрылось мельчайшими капельками холодной воды. Мы сидели в облаках.

Пришлось есть на ощупь. Ощущение было очень странное, над густой пеленой облака торчали только наши головы, время от времени исчезавшие в клубах пара. Солнце, светившее нам в макушки,

не могло пробить туманную скатерть, накрывшую наш импровизированный стол. Минут через десять облака ушли на запад, и только внизу еще можно было видеть последние клочья тумана, обрывками висевшие на ветках деревьев.

Мне всегда казалось, что идти вниз легче, чем карабкаться вверх. Когда мы начали спуск, я понял, что ошибался. Склон был очень крутой, а опираться можно было только на ореховую палку, которую вырубил для меня Робинзон. Я не столько спускался, сколько скатывался с горы. Трещали ветки, за которые удавалось ухватиться, из-под ног обрушивались вниз камни, увлекая за собой другие. Теперь меня пустили вперед. Так продолжалось до тех пор, пока склон не стал более пологим.

Поляна возникла внезапно. Сверху мне показалось, что кто-то посадил на ней ровными рядами какие-то растения. Только спустившись, я увидел, что это стояли зелеными свечками нераспустившиеся стрелки папоротника. В это время Ролан предостерегающе поднял руку, а потом показал на край поляны. Внимательно присмотревшись, я увидел бурые холмики. Один из них пошевелился, и, как на переводной картинке, перед нами во всей красе появился самец косули.

Небольшое тело на грациозных ножках, маленькая головка, которую венчает пара острых, чуть загнутых назад черных рожек. Вожак внимательно оглядывался по сторонам, чутко прислушиваясь к шорохам леса. Я замер, укрывшись за стволом дерева. Но в это время предательски мокрые листья заскользили под ногами, и я столкнул небольшой камешек. Вожак застыл на мгновение на месте, глядя в нашу сторону, потом коротко взлаял. Бурые холмики, превратившись в стадо косуль, исчезли из виду.

На том месте, где отдыхали косули, осталось лишь несколько проплешин голой земли. Оказывается, перед тем как ложиться на отдых, косуля тщательно разгребает листья. Если во сне она пошевелится, ее не побеспокоит шорох сухих листьев. А если она услышит шорох, то будет точно знать, что приближается опасность и нужно быть начеку.

И снова дорога вниз. Наконец мы спустились в ущелье. Нужно было переправляться на другой берег Шромы.

Из воды, метрах в полутора от берега, выглядывал черный валун. Его макушка, облизанная бесчисленными половодьями, была совершенно гладкой. Вспененная вода сейчас не заливала веошину валуна, но она все-таки была мокрой и скользкой: на нее все время осаждались мельчайшие брызги. Метрах в тридцати вниз по тече