Юный Натуралист 1975-11, страница 28
26 густенные! Всматриваюсь в гущу, ощупываю глазами каждый стебель и чуть не вскрикиваю, еще немного — и загубник бы изо рта выронил. Заметил пару немигающих, в упор смотрящих на меня глаз. Черные, с желтыми околышками. Обомлел я от страха, растерялся. Не знаю, что делать: то ли все бросить и на всплытие идти, то ли остаться, постоять, не шевелиться. Вырвал тесак из ножен и замер на месте, жду, что будет. Смотрю на глаза, а они сверлят меня, будто продырявить хотят, сильнющие, как у гипнотизера. Чьи они? Кто их хозяин? С трудом различаю щупальце, сначала одно, потом другое. А, так вот кто — осьминог, хозяин подводных скал. Щупальца, как и ламинарии, покачиваются. Попробуй-ка обнаружь. Ишь как замаскировался! Осьминогов в Японском море хоть пруд пруди, всяких: и малых, и больших. Этот тоже махина. Но что его привело ко мне? Видно, я его покой нарушил, пришел гнать меня. Рассмотрел его всего. Стоит он на двух щупальцах-ногах. Другая пара над головой поднята, остальные по сторонам разбросаны. В такой необычной позе казался осьминог мне великаном, большеголовым фантастическим существом, эдаким уэллсовским марсианином. Чего доброго, и нападет. Видно, он не таков, как другие. Бывало, только завидят водолаза, сразу тягу дают. А этот стоит, глаз с меня не сводит, отчего но спине мурашки нет-нет да и забегают. Попробуй отбейся от него. Но осьминог стоит, раскачивается, смотрит на меня, как и прежде. Невольно вспоминаю где-то прочитанное: «...Осьминог относится к роду головоногих моллюсков...» Подмечено верно, ничего не скажешь. Действительно похоже, что у него только голова да ноги. Вот какие ноги-щупальца отрастил — не менее полутора метров. Экземплярчик что надо. Нет, к такому в объятия лучше не попадаться, размышляю я, с опаской поглядывая на него. На щупальцах разглядел присоски, их множество. Все они бугорками торчат, у основания крупные, к концам мельчают. Водолазы говорят, что на каждом щупальце их более двухсот. Только все они вовсе не для того, чтобы кровь из жертвы своей высасывать. Напраслину о них написал Виктор Гюго. Осьминоги никогда не были вампирами. Питаются они только моллюсками да крабами, разве что для разнообразия рыбешку какую сцапают. Присоски же им нужны, чтобы за скалы держаться да что-либо схватить, подтащить к себе. Вспомнил о его силище. Осьминог таскает камни в десять раз тяжелее своего веса. Я невольно перевожу свой взгляд на его щупальца. Могучие они, что шланги по жарные, сдавит такими — и затрещат ребра макаронами сушеными. Но осьминог, наверное, не мыслил об этом. Он смотрел на меня своими выразительными глазами, наполненными неизгладимой печалью, тоской и даже скорбью. Меня всегда поражали глаза осьминогов. Так стояли мы друг против друга. Я смотрел на него и удивлялся его головоногому виду, а он, быть может, моему — головотуловищеногому. Потом я не выдержал, шагнул к нему. Осьминог перестал раскачиваться, опустился на грунт и стал надуваться. По его бугорчатой коже заметались красные пятна. Они то вспыхивали, то затухали. Сердится, решил я. Пришлось остановиться, встать на кончики ластов, поднять руки. Осьминогу это не понравилось: он то и дело закатывал глаза, закручивал и заламывал свои щупальца. Я знал: так ведут себя осьминоги, когда трусят, и решительно шагнул к нему. Головоногий тут же прекратил истерику, попятился, развернулся, и... я потерял его из виду: меня окутало черное облако разорвавшейся ось-миножьей чернильной бомбы. Ну, это уж слишком, чтоб тебе ни дна ни покрышки! Выбираюсь из завесы. Теперь-то уж наверняка удрал, трусишка. Но я ошибся. Осьминог сидел на краю площадки. Я решил его не пугать, не злить и не преследовать. Пусть себе сидит. Вернулся к наносоуловителю и занялся своим делом. Вскоре заметил, что головоногий медленно, боком передвигается в мою сторону. Вот он остановился, уселся в нескольких метрах от меня. Осьминог больше не краснел и не надувался. Значит, не сердится, успокоился. Понял, что худого я ему не сделаю. Стою на коленях, натягиваю трос, тот самый, который бросил. Все, готово. Наносо-уловитель закреплен, можно подниматься на поверхность. Но тут же замечаю у ног щупальце. Оборачиваюсь и вижу в метре от себя осьминога. В страхе шарахаюсь в сторону. Но осьминог сидит и так же тоскливо смотрит на меня. Похоже, хозяин подводных скал сменил гнев на милость, решил я, и осторожно, с опаской вернулся на прежнее место. Осьминог не шелохнулся. Сидит, будто дряхлый, согбенный годами старикашка. Куда и спесь девалась. Любопытство не покидает меня, и я, забыв о благоразумии, приближаюсь к нему. Осьминог будто окаменел, только смотрит своими умными, полными тоски глазами, словно спрашивает: «Ну чего тебе от меня надо? Зачем нарушил мой покой? Уходил бы восвояси». Так думал я и, наверное, не ошибался. Ползу к нему на коленях, глаз с него не свожу, стараюсь уловить малейшие признаки раздражения. Но их нет. Уж не хит |
