Юный Натуралист 1976-02, страница 55

54

Лосей я видел и раньше и удивился сейчас не животному, а нашей Зорьке: изогнувшись и вытянув шею, она с жадностью сосала лосиху. Лосиха не только не противилась этому, но, видимо, испытывала даже удовольствие: лизала спину и бок теленка, ласкала его, изредка издавала удовлетворительно мычащие звуки.

Вдруг лосиха почувствовала опасность, тревожно подняла голову, насторожилась и, резко оттолкнув от себя Зорьку, бросилась в глубь леса. Теленок бешено рванулся вслед за ней. К моему ужасу, веревка соскользнула с его шеи, и в тот же миг Зорька исчезла. Я пытался было догнать ее, но вскоре понял, что дело это безнадежное.

Почти до полуночи, пока луна не спряталась за приплывшие откуда-то тучи, мы с папой бродили по лесу, звали Зорьку, но на все наши умоляющие призывы она так и не откликнулась. И на другой день, и весь месяц мы ежедневно искали ее, наконец, папа сказал:

— Точка! Пропала. Увела лосиха нашу Зорьку.

«Чудно, — подумал я. — Как же они могли подружиться: дикая лосиха и домашний теленок?» Спросил об этом папу.

— Видишь ли, — объяснил он, — тут

одни подлец браконьер застрелил лосенка. Как раз в то время, когда ты начал выводить в лес теленка. Вот лосиха-то и была, значит, матерью убитого лосенка. Потому она с тоски и горя приласкала чужого теленка. Мать! Материнское чувство заговорило в ней. Понимаешь? Все мы, сынок, дети земли. Живой мир — мудрый мир. Трудно понять его.

Погоревали мы немножко, особенно мама, осенью купили другую телку, а о пропавшей Зорьке перестали и думать.

Зима в том году наступила рано, холодная, снежная. День и ночь выли ветры, страшно вьюжило, в безумном вихре утонули и земля и небо.

Как-то все трое мы: папа, мама и я — сидели у окна и смотрели на потемневшую от метели улицу.

— Вот застанет кого в пути! — вздрагивая и тут же стягивая накинутую на плечи шаль, сказала мама.

— Да, все бесы непогоды взбунтовались, — согласился папа.

— А вот зверям не страшно! Зароются в снег и спят. Тепло! Хорошо!

Едва я успел произнести эти слова насчет прекрасной жизни в снегу, как услышал внезапно раздавшийся под окнами рев.

— Лось! — крикнул папа и перебежал к другому окну. — Глядите! Глядите, кто там!

— Батюшки! — удивленно воскликнула мама, всплеснув руками. — Да с лосихой-то наша Зорька! Ай, бедные! Они голодные. Зорька чуть держится на ногах.

— Согрей им теплой воды и муки подмешай, а я сена дам, — сказал папа.

Лосиха долго не заходила в открытые ворота. Лишь когда папа спрятался в сени, она осторожно, раздув ноздри и проверяя, нет ли тут чего опасного, вошла в сарай и, заметив под навесом сено, направилась к нему. Зорька, еле передвигая ногами* покорно поплелась за ней. Она была так слаба, что, добравшись до сена, сразу упала.

Трое суток бушевала метель, трое суток лосиха вела себя мирно. На четвертый день наступила тишина, показалось яркое, хотя и холодное солнце. Лосиха забеспокоилась— ее вновь потянуло в лес, на волю, к своим сородичам.

— Придется выпустить, — сказал папа и открыл ворота.

Лосиха, выбежав на улицу, оглянулась и позвала Зорьку. Теленок, немного за эти дни отдышавшийся, неуверенно засеменил к воротам, но папа захлопнул их и загнал беглянку в теплую конюшню, к другой телке. От обильного кормления Зорька за месяц набралась сил, стала веселой, озорной, любила бегать по