Юный Натуралист 1976-05, страница 51
51 ТОКОВИК Он прилетел к моему шалашу, когда над гривой соседнего бора еще только-только означился проблеск зари. В густых сумерках я издалека уловил шум его крыльев, хорошо слышал, как он с грохотом опустился на луговину, а потом почти рядом раздалось грозное, перемешанное со свистом шипение: — Чув-чув-чуфышш! Это был косач-токовик, старый черно-перый петух, хозяин и запевала тетеревиного тока. Почти каждое утро вот уже вторую неделю я прихожу сюда, на лесную поляну, с фотоаппаратом вместо ружья и тайно, невидимкой любуюсь, как он созывает на токовище краснобровых тетеревов. Еще темно. Молчит лес. Над луговиной колышется пелена седого тумана, а коса-чу-токовику уже нет ни сна, ни покоя. Задорно чуфыкнув, он вытянул шею, прислушался. Тихо. В ответ ни звука. И тогда, шурша мохнатыми лапами по сухо-былью, как бы священнодействуя, начал кружиться в каком-то странном танце и тотчас в голубеющих потемках на луговине дремотно зарокотали невидимые ручьи. — Урру-урру-куррлу-тук, УРРУ-УРРУ-куррлу-тук! Минуло с полчаса. На восточном краю небосклона, щедро повторяя огненные цвета радуги, все шире и ярче разгоралась заря. На западе ровным пологом за дальние перелески спускалась бархатная синь минувшей ночи. Чем больше светало, тем оживленнее становилось вокруг. То там, то тут, словно пулеметные очереди, рассыпали треск барабанщики-дятлы. Друг перед дружкой высвистывали свои чудесные мелодии дрозды-белобровики. На все лады и тоны трезвонили синицы, лесные коньки, зарянки, зяблики, а на поляне возле шалаша творилось уже что-то вовсе непостижимое. Глухие удары, шипение, булькание, клекот — все это создавало впечатление какого-то безудержно-лихого веселья птиц, охмелевших от счастья жизни. Со всех концов лесного приволья косачи спешили по зову токовика на ток. Один за другим они прилетали откуда-то из дальних перелесков или, сердито шипя и всхлопывая крыльями, выбегали прямо из соседней рощи, тут же включались во всеобщее ликование. Вздыбив хвосты, с закрученными косицами, возбужденные петухи, то пригнув раздувшиеся шеи к земле, бормотали до исступления, то вдруг, набрасываясь друг на друга, вступали в яростные поединки. Безучастными в игрище оставались лишь курочки-тетерки. Несмотря на то, что именно они были виновницами всего этого вакхического разгула петухов, черноглазые красотки в кофейно-пестреньких платьицах преспокойно сидели на ветвях берез и, словно нехотя, прихорашивали свои взъерошенные перышки. Бесподобны были в своем буйстве неуемные петухи. Мило, трогательно-мило выглядели кроткие, притихшие тетерки, но все-таки меня чаровал косач-токовик. Ростом он был заметно крупнее других участников тока. Его сила, ловкость, захватис-тое шиканье, стремительные взлеты, подскоки, переливное, с каким-то неподражаемым клекотом и перестуком бормотание — все в нем говорило о том, что это поистине страстный певец, бывалый, видавший виды ветеран тетеревиных турниров. Полураскрыв иссиня-черные крылья с белоснежными перепоясками, ни на кого, казалось, не обращая внимания, частил он песню за песней. А когда ненароком к нему подскакивал неистовый петушок, чтобы помериться силой, рассерженный старик тут же отвешивал противнику такую затрещину, что тот откатывался мячиком. Иной раз, прервав запев, он настороженно поднимал голову с разбухшими, огненно-красными, как рябина, бровями и пристально озирал токовище. Все ли в порядке? Достойно ли ведут себя тетерева-дуэлянты? Как будто никаких нарушений. Д там, возле куста можжевельника, что происходит? Неужели драка? Точно. Два, видимо, молодых разгорячившихся петушка так немилосердно дубасят друг друга, что в воздух взлетают роем бабочек пух и выщипанные перья. — Кыш-кышш! — грозно шипит токо-вик. И тотчас, сорвавшись с места, быстро-быстро бежит к драчунам. Внезапный удар грудью. Незадачливые соперники кубарем разлетаются в разные стороны и тут же, словно жалуясь один на другого, начинают бормотать почти так же, как раскипятившиеся индюки! — Он меня бил-долбил, бил-долбил! — Наоборот, обормот, наоборот, обормот! И так, что бы ни случилось на токовище, токовик был всегда начеку. Он обучал молодых косачей искусству петь, играть, наступать, обороняться, отражать уд^ры противника и строго соблюдать своего ро- |
