Юный Натуралист 1976-05, страница 52

52

да этикет на шумном турнире во имя любви. _

Выше и выше поднималось солнце. Опали туманы, обсохла роса. Ток стал утихать. Призывно поквохтывая, куда-то в лесные темнины улетали тетерки, а вслед за ними, громыхая крыльями, исчезали кавалеры-тетерева.

Прошел час, другой. Птичье веселье утихомирилось, и только старый косач-токовик, как будто грустя и тоскуя о чем-то утраченном, еще долго бормотал на опустевшей луговине.

П. Стефаров

РАПОРТ ФРОНТОВИКУ

Много всяких неожиданностей приносила война. Неожиданно для себя я оказался дома в родной деревне.

А случилось это так.

Зимой сорок третьего года нас, группу военных летчиков, направили в тыл за новыми самолетами. Получив сверкающие белой краской Яки, мы, три четверки, шли на запад над заснеженными полями России. На дозаправку остановились в Рязани. Трудно передать то чувство радостного волнения, с каким я подлетал к родным местам. Ведь здесь, неподалеку от Рязани, была моя родная деревня.

После долгих лет разлуки я увидел ее с высоты: знакомые хаты, среди них и маленький домик, где прошло мое детство и где сейчас жили отец и мать с моими сестренками. Я видел на снегу крошечные фигурки людей — они выбегали из хат поглядеть на пролетавшие самолеты, махали руками.

Посадив машину, я направился к командиру доложить, что самолет мой в порядке и что я готов лететь на фронт. И тут выяснилось, что у одного из самолетов нашей группы потекли баки. Под крылом истребителя уже стояла банка, и мы видели, как в нее капал бензин. Кто-то из моих товарищей подтолкнул меня, мол, чего ждешь? Все знали, что я здешний. Я подошел к командиру полка.

— Товарищ майор, разрешите остаться с неисправной машиной. Тут в четырех километрах живут мои старики. Повидаться... А как баки заменят, догоню вас.

— Ну что же, — улыбнулся командир. — Так и быть.

В тот же день в унтах и меховом комбинезоне я почти бегом бежал в свою деревню по заснеженному полю.

Вот и мой дом. Скворечня, которую

я сам когда-то делал, на высоком, почерневшем от времени шесте. Крытая соломой рига... Бегу к крыльцу. Навстречу мне выскочил -Цезарь, шерсть на нем как будто выцвела, стала клочковатее... Он узнал меня сразу, издали, и ну прыгать, бить меня лапами и лизать в лицо.

— Да погоди, погоди... — Я погладил его, по привычке легонько помял уши. И поднялся на крыльцо.

А пес уже опередил меня, уже царапал лапами дверь и радостно повизгивал.

И вот слышу в сенях скрип половиц. Сразу узнаю шаги матери и кричу:

— Мама! Это я приехал!

Она долго не могла отворить дверь и изменившимся, срывающимся голосом говорила:

— Отец! — Она все еще возилась с дверью. — Сынок приехал.

Наконец дверь распахнулась...

Мне как-то особенно хорошо стало оттого, что ничего не изменилось в родном доме за три года войны, даже гармонь лежала на комоде, там же, где я ее ставил, уходя в армию. Все было, как прежде, в нашем старом доме, будто я лишь вчера покинул его. Только вот фотографий на стене прибавилось. Моих фотографий.

Я ходил по комнате, и половицы отзывались знакомым скрипом, трогал стены, кровати, печь.

В ту ночь, помню, снились мне какие-то детские сны, будто я оставил эти сны в отчем доме, и вот теперь они, сразу узнав меня, вернулись, словно верные теплые существа. Мне снились зеленые окуни с красными плавниками, снилось, будто меня за руку, маленького, ведет куда-то мать...

Утром, чуть рассвело, я вышел на крыльцо. Снова радостным лаем встретил меня Цезарь. У стены сарая стояла старая соха. Ею осенью выпахивали на огороде картошку.

Вошел в хлев — и здесь все знакомо. В узкие окошечки падает ясный свет зимнего утра.

Наша комолая Пеструха с паутинкой слюны на носу повернула ко мне голову, пошевелила чуткими большими ноздрями, тихонько замычала, видимо, узнав меня, и шумно вздохнула.

Я подошел к Пеструхе поближе. От нее пахло теплым молоком. Я погладил ее, ласково сказал:

— Кто тебе травку-то носит? Отец уже постарел, сестры малы еще... — и вдруг ощутил привычную тяжесть на плече от мешка с травой. Каждый день я приносил корове корм. Бывало, облажу весь овраг, пока набью большой мешок под завяз. Старался побольше рвать мышиного го