Юный Натуралист 1976-07, страница 16

14

— Так ведь самое трудное — найти этот сильный. Иначе ты будешь не композитором, а преподавателем музыки. Ты не преувеличивай, все в порядке.

Я и сам видел, что вроде бы все в порядке. Вечно так бывает, когда со взрослыми о чем-то серьезном начинаешь говорить. Они не то чтобы маленьким тебя видят, а всегда меньше, чем ты уже есть, вот в чем беда.

— Ладно, — сказал я отцу. — Пусть все в порядке. А это правда, что вы с дядей Витей воевали в этих местах?

— Да, — сказал он. — Это правда.

Мы походили по лесу, а потом сели под большим дубом и стали свистеть в шляпки прошлогодних желудей. Это очень просто: берешь шляпку между указательным и средним пальцами, пальцы сгибаешь и свистишь. Большие шляпки — один звук, маленькие — другой.

Папа свистел так весело, что я понял, как ему грустно.

— Расскажи мне о войне, па, — попросил я.

— Сейчас не получится. Дома.

Лесник разбудил нас рано, так рано, что показалось, будто и не спали совсем.

— Вставай, рыбалить айда, — тихо-тихо сказал он.

Папа, дядя Витя, Галина Ивановна взяли спиннинги и мне дали, а лесник нес простую ветку, даже без лески — белую, сухую, длинную, ободранную ветку. Мы шли долго-долго, и я вел их, а лесник говорил: «Это надо же — какое у ребенка чутье на речку».

И правда, я был уверен, что веду правильно, так уверен, будто вчера там был. Даже когда тропинка стала мокрая и в лопухах высотой с меня, и в папоротниках еще выше — я не растерялся.

Я ни разу не сбился, даже когда тропинка раздвоилась. Потому что все время мне казалось, что стою рядом с водопадом. И правда, тут послышался шум речки. Только теперь я оглянулся и увидел, что рядом идет и ровно дышит лесник и листья и ветки прямо расступаются перед ним. Над лесом было солнце, но мы шли как вечером —• лес был густой, старый и огромный, ну совсем джунгли.

Я свернул с тропинки вправо и пошел вниз, и они за мной. Мы вышли к речке, такой ярко-синей, что глазам больно стало. Нечка была прозрачной, до самых мелких камешков на дне, и казалась совсем мелкой, но это она обманывала.

У нее было имя, быстрое и звучное из которого ничего не сделаешь, ни больше, ни меньше, и лучше не придумаешь: Имеретинка. ^г

Все подошли к берегу и надели темные очки — такая яркая была речка на солнце.

Я тоже смотрел на перекаты, и камни, и белую пену очень быстрой воды, такой быстрой, что казалось — это вода стоит на месте, а берега несутся вниз, мимо.

— Он у тебя молодец, — сказал лесник отцу.

В другое время я бы и обрадовался, а тут испугался: «А почему это ты, Славка, так речки находить умеешь? — Мне и страшно стало и интересно. — Может, опять это — двоеточие в Большой Медведице, может, совпадение?..»

Как-то лесник сказал, что ему гостить хватит, пора ехать в горы, смотреть лес и считать зубров, а сам спросил отца, можно ли мне с ним поехать. Отец разрешил, и утром мы уехали.

Я сидел позади Александра Михайловича и смотрел по сторонам. Лошадь хорошо знала тропу и шла быстро.

Мы поднимались вверх и вверх и видели на поворотах голубой дом лесника, машину, дачу. Лошадь пошла труднее, тропа стала мокрая, из нее били ключи.

— Ну, есть тут где-нибудь речка? — спросил лесник. И засмеялся.

— Нет.

— Верно, нету.

Мы снова долго ехали молча. Чем выше поднимались, тем больше было видно. А горы все словно росли. Мы почти на самую вершину забрались, даже дышать трудно стало.

— Здесь луга альпийские, — приговаривал лесник. — Альпики. Цветов много, да уж отцвели.

— Вон козел стоит, — показал я.

— Ишь ты, глазастый! Это тур. Его редко кто увидит. Ишь ты!

— А вон внизу стадо. Коровы.

—- Хм. Коровы! — усмехнулся лесник. — Да это, брат, зубры. Вот отсюда мы их и будем считать.

Он достал бинокль, сошел с лошади, стал шевелить губами. Когда сосчитал, дал мне бинокль. Зубры были куда больше коров и больше быков тоже — мохнатые, с тупыми мордами и короткими ногами.

— Поехали к ним, дядь Сань! — попросил я.

— Ишь ты, поехали! Они могут учуять и уйдут. И ищи-свищи. А еще лошадей не любят.

Мы спустились немного вниз, лесник считал деревья и делал затесы. Когда он кончил с этим, мы снова поехали, и лесник направлял лошадь прямо между деревьев, и считал их, и записывал. А я слушал, какие в заповеднике звери водятся. Правда, никого, кроме козла и зубров, мы больше не увидели. Но тут водились, оказывается, рыси и волки, серны и даже медведи, а оленям мы на полянках соль раскладывали, большие такие камни солевые. Только к ве