Юный Натуралист 1976-07, страница 52

50

...Была уже ночь. Киль лодки с еле слышным шуршанием коснулся прибрежной гальки. Недалеко горел костер. Хорошо видно сидящих вокруг людей и висевший над огнем котелок.

«Наверное, варят уху»,— подумал я. И тут только заметил тучу насекомых, облепивших лицо и руки. От них не было спасения.

_ Давай устраиваться, — сказал отец и,

беспокойно посматривая на небо, выпрыгнул на берег. Вернулся он через несколько минут, когда раздался удар грома. Тяжелые капли дождя настойчиво застучали по воде. Отец толкнул лодку и легко прыгнул в нее.

— Видно, придется ночевать в лодке, — проговорил он.

Вскоре лодка носом зарылась в густой, кудрявый куст. Отец привязал ее и развернул плащ-палатку. Над нашими головами образовалась крыша. Я облегченно вздохнул. Комаров не стало. Легли спать. Я в носовой части, а отец — в кормовой.

Лежать в лодке удобно, но заснуть в эту ночь я не смог. Беспокоила качка, дробь дождя о брезент. Какие-то незнакомые звуки разгоняли сон и пугали. Поворочавшись с боку на бок, я все же задремал. Когда я проснулся, дождя уже не было. Ветер стих. Прислушался к ровному дыханию отца и перевернулся на другой бок. Спать не хотелось. Вдруг раздался звук, похожий на чмоканье. Я затаил дыхание. Звук повторился где-то за кустом, к которому была привязана лодка. В это время проснулся и отец.

— Слышишь, чмокает кто-то? — прошептал я.

— Кто может здесь чмокать? — проговорил отец загадочно. — Разве что русалки озорничают.

— Какие русалки? — удивился я.

Он не ответил. Вспыхнула спичка, осветив наш плавучий дом. Отец молча выкурил самокрутку, встал. Не спеша стащил плащ-палатку. Рассветало.

— Поехали-ка русалок смотреть! — предложил отец, загадочно улыбаясь.

— Поехали, — согласился я сразу.

Лодка качнулась, раздвигая куст. С листьев посыпались тяжелые капли дождя. Скоро отец схватился за ветку и остановил лодку.

— Ну вот, здесь мы и увидим русалок, — сказал он.

Сидели тихо. Вдруг отец поманил меня к себе. Я осторожно перешел к корме и посмотрел на воду. Что-то продолговатое выплыло из тени противоположного куста. Так это же рыба! Теперь я видел ее хорошо. Работая хвостом, она остановилась. Вдруг у нее задвигались боковые плавники,

и рыба стремительно ринулась вверх. У поверхности воды она остановилась и открыла рот. Вода мгновенно провалилась, образовав вороночку, и я хорошо рассмотрел, как по ее стенкам, кружась, ушли в рот рыбы какие-то маленькие черные точки.

— Ну видел, какие они, волжские русалки, и почему чмокают? — улыбнулся отец, как только рыба скрылась в глубине, оставив за собою звук, похожий на чмокание.

— Рыба, — выдохнул я. — Большая... А куда же делись комары? — спросил я после долгой паузы.

— Вечером ведь были не комары, а поденка. Она живет всего один день. Рыбы, которые чмокали и пугали тебя, ели ее. Вся рыба паслась на поверхности. Клев сегодня будет неважный, рыба сыта, — проговорил отец, налегая на весла.

Рассвело. Мы забросили удочки. Рыба почти не Клевала. Лишь к десяти часам утра мы развели костер. Уху я ел с большим аппетитом. Немного отдохнув после чая, поехали домой. На одном из поворотов у кустов я увидел маленькие фонтаны.

— Опять русалки, — улыбнулся отец. — Это лещи. Стреляют в насекомых струйкой воды, сбивают и глотают.

— Вот так русалки! — восхищался я.

С этого дня я еще больше полюбил родную Волгу.

И. Хайрутдинов

ГОРНОСТАЙ

Жаркое стояло лето. Даже Уш-Баши почти никогда не закрывали тучи. В горах дождя не было. Повернутые к Иссык-Кулю склоны Терскей-Алатау совершенно лишились снежного покрова и стояли, четко вырисовываясь на голубом небе серыми громадами.

Мы с Юрой давно собирались пойти в горы за грибами и с нетерпением ожидали, когда грозовые тучи закроют вершины гор.

И вот это случилось. Над Уш-Баши начали расти белые громады облаков. Они сползали все ниже и ниже. Вот уже и хребет с лесом на противоположном от нас склоне закрыли плотные черные дождевые тучи. Было видно, как косые струи дождя хлестали серые бока горных громад. Черноту туч прорезали кривые стрелы молний. А у нас в Чолпон-Ата, на побережье Иссык-Куля, светило солнце, и только раскаты грома, долетавшие сюда с гор, говорили о разыгравшемся ненастье.